Сидевшие вокруг стола заулыбались — все, кроме Скэффингтона, который в продолжение всего обеда держал себя очень натянуто и принимал так мало участия в общем разговоре, что его, казалось, отгораживал от остальных барьер холодной вежливости. Уинслоу, приободрившийся от сознания, что язык его не утратил еще былой остроты, продолжал размышления на тему о том, был ли Гэй наиболее ярким примером дутой величины, получившей пятнадцать почетных званий.
— Когда я был только что избран в члены совета колледжа и питал не в меру преувеличенное почтение к заслугам старших членов, ему было тридцать с небольшим, и я считал, что он всего-навсего тщеславен и глуп. И только позже, когда житейские истины стали понемногу открываться мне, я понял, что он к тому же еще невежествен и скучен.
Браун потихоньку сказал мне, что в отношении Гэя придется что-то «предпринять».
— Моя вина, — шептал он, пока остальные смеялись новой остроте Уинслоу, — что дело зашло так далеко. Особенно после того, как вы предупредили об этом в первый раз.
Улучив момент, когда все замолчали, он спокойно, обычным тоном обратился к своим гостям. По-видимому, назрела необходимость обменяться мнениями, говорил Браун. Он очень рад видеть всех их у себя за столом; кроме того, он позволил себе пригласить также и Люиса Эллиота по причине, которую он, возможно, объяснит несколько позже. Всех здравомыслящих людей, и его в том числе, очень беспокоит и огорчает, что это «злополучное дело» до такой степени «раскололо совет колледжа».
Затем Браун с достоинством, не стараясь оправдаться, обратился ко всем присутствующим. Он сказал, что, несмотря на то что суд старейшин не один месяц потратил на пересмотр этого дела, он тем не менее сейчас снова вынес прежнее решение.
— Все мы прекрасно сознавали, что, вынеси мы тогда, во вторник, более мягкий приговор, мы тем самым создали бы для себя в стенах колледжа куда более приятную обстановку. Это само собой разумеется.
Но, не видя возможности смягчить свое первоначальное решение, они вынуждены были подтвердить его. Они знают, что некоторые члены совета колледжа, включая и кое-кого из их ближайших друзей, считают их неправыми.
— Оказывается, даже голосование за проект нового здания, — сказал Браун, и это была единственная «шпилька», которую он позволил себе, — не могло бы так успешно поднять брата на брата.
Но тем не менее решение было принято. Он не льстит себя надеждой, что несогласные изменят свое мнение. И все же, не думают ли они, что настало время в интересах колледжа согласиться с этим решением хотя бы формально? Эпизод этот крайне прискорбен. Без сомнения, какую-то часть неприятностей можно было свести до минимума, если бы старейшины проявили больше чуткости в отношении своих друзей. В этом есть доля и его вины. Однако на сам приговор эти соображения повлиять не могли бы: он вынесен. Так не согласятся ли они в интересах колледжа посчитать этот вопрос исчерпанным?
