— Если вы не возражаете, я хотела бы поговорить о деле.
Том посмотрел на нее с опаской и в то же время вызывающе.
— Но разве мы можем предпринять что-нибудь сегодня?
— Когда же наконец кто-нибудь из вас шевельнется?
— Ну какой прок, если я начну шевелиться в одиночку — как вы думаете?
— Не в этом дело.
— Как же не в этом, дорогая? Неужели вы думаете, что этот проклятый суд старейшин станет прислушиваться к мнению единичного члена совета, к тому же еще младшего? Простите за откровенность, но нельзя забывать, что это ваша последняя ставка. Говорю я это исключительно из дружбы к вам, куда более нежной, чем к Дональду… И разве можно судить меня за это?
Гнев и решимость, отразившиеся на ее лице, красили ее, и он залюбовался ею.
— Простите меня, — сказал он, — боюсь, что я немного пьян.
Пьян он не был. Это была дымовая завеса, за которой он пытался укрыться.
— Не сердитесь на меня за откровенность, — продолжал он, — но вы должны очень и очень обдумывать каждый свой тактический ход. Так же как и я, потому что может наступить момент, когда я смогу принести вам пользу, пусть маленькую, и с моей стороны было бы ошибкой растратить свои возможности преждевременно. Вы со мной не согласны?
— Сидеть сложа руки, по-моему, гораздо худшая ошибка.
— А почему бы мне не посвятить в это дело Люиса? — снова сделал он попытку увернуться.
— Разве вы еще ничего не слышали? — Пожалуй, впервые за все время она обратилась непосредственно ко мне.
Откровенно говоря, слушая их разговор, я догадался, о чем идет речь. Брат мой был чрезвычайно выдержан и осторожен, однако и он и Фрэнсис Гетлиф полагали, что, как бывший член совета колледжа, я имею право знать о случившемся. Тем не менее они сочли возможным рассказать мне лишь основные факты. Скандальная история, происшедшая в колледже, так тщательно оберегалась от посторонних ушей, что, помимо них, я не слышал ни от кого ни звука по этому поводу. Знал я только, что один из младших членов совета был уличен в научном подлоге. От него избавились без лишнего шума. Старейшие члены колледжа могли припомнить в прошлом только один аналогичный случай. Увольнению предшествовало, конечно, нечто вроде судебного разбирательства. И притом гораздо более тщательного, чем обычный судебный процесс. Приказ об увольнении был подписан шесть месяцев тому назад, и уволен был, — что я понял сразу же, как только Лаура повела атаку на Тома Орбэлла, — не кто иной, как ее муж, Дональд Говард.
