Я начал расспрашивать про его поверенных, но он прервал меня, и лицо его так и сияло торжеством и коварной радостью:
— Вот тут-то, мой милый, мы с вами и начинаем помогать друг другу. Наглядный пример взаимопомощи, так сказать! Поэтому-то я и пошел разыскивать вас сегодня. Скажу откровенно, человек с хорошей, ясной, юридической головой на плечах, вроде вас, для меня сейчас просто клад — мы должны обрушиться на них во всеоружии. Отличные, ясные головы у вас, у юристов. Но я вовсе не собираюсь злоупотреблять вашей любезностью, дорогой Эллиот. Ни в коем случае. У меня есть деловое предложение. Если дело будет передано в суд, я буду настаивать, чтобы защищали мои интересы вы. Тогда вам карьера обеспечена. Да этим процессом вы сделаете себе имя! Это будет всем процессам процесс! А что может быть лучше для молодого человека, вроде вас, чем возможность выступить в cause célèbre[22]. Как-никак не каждый ведь день случается, чтобы человек, не совсем безызвестный в ученом мире, возбуждал судебное дело против своего колледжа. Я и сказал себе: «Такая удача раз в жизни выпадает. Это принесет молодому Эллиоту успех. А никто так не заслуживает успеха, как молодой Эллиот».
Искренне ли он заблуждается на мой счет или нет, я не знал. Неужели он правда видел во мне молодого человека, которому нет и тридцати? На конвертах, адресованных мне, он тщательно выписывал мое звание и титул; что он — забыл, чем я занимаюсь сейчас, или просто притворяется? В одном только я был совершенно уверен: у него это стало уже пунктиком, и я просто не представлял себе, как можно отвлечь его от этой затеи. Мне и раньше приходилось видеть стариков с пунктиками, охотно щеголявшими ими. Кроме того, — и об этом всегда забывалось пред лицом его ни с чем несообразной, жизнерадостной самонадеянности, — всю свою жизнь он был гораздо более настойчив и упорен, чем большинство из нас. Недаром же стал он великим ученым — для этого недостаточно было фанатической преданности науке и тщеславия. Он обладал именно тем своеобразным упорством, без которого невозможно шестьдесят лет кряду работать над чем-то одним. И вот на это несгибаемое упорство я и напоролся сейчас.
За неимением лучшего, я снова спросил, что советуют ему его поверенные.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Гэй. — Я хочу послушать, что посоветуете мне вы.
Нет, сказал я ему. Без ведома его поверенных нельзя и шагу ступить. Он бросил мне лукавый, многозначительный взгляд, который моя мать назвала бы «старосветским».
