За окнами зала заседаний стоял ослепительно голубой апрельский день, насквозь пронизанный солнцем и ветром, таким холодным и чистым, что просто дух захватывало. Из окна Старого университета, где мы заседали, я смотрел на ярко освещенный, сияющий двор и испытывал обиду оттого, что мне приходится сидеть в помещении, — обиду, непонятную мне самому; словно кто-то перебирал струны моей памяти, словно однажды, когда дул такой же вот вольный холодный ветер, мне выпало познать большое счастье. А между тем с такими днями в Кембридже у меня были связаны именно грустные воспоминания.
Отогнав посторонние мысли, я постарался снова сосредоточиться на обсуждении. Принимали участие в совещании вице-канцлер университета, Кроуфорд, как бывший вице-канцлер, трое ученых (среди них Фрэнсис Гетлиф), Уолтер Льюк и я. Переговоры шли туго и не слишком гладко. Шли они не слишком гладко отчасти потому, что Льюк, помимо того что был значительно моложе всех присутствовавших, оказался еще и значительно более нетерпеливым. К тому же он был — и это обстоятельство отнюдь не облегчало положения, — по всей вероятности, самым одаренным. Дарований в зале присутствовало немало: два лауреата Нобелевской премии, пять членов Королевского общества. Там, где вопрос касался силы воображения и чисто умственной хватки, пальму первенства я, не задумываясь, отдал бы Льюку. Что же касается способности убеждать в положении по-настоящему трудном, то в этом случае, выбирая себе компаньона, я вряд ли в первую очередь остановился бы на нем.
А положение было по-настоящему трудным. В принципе никто не возражал против того, чтобы какая-то часть термоядерных исследований была передана Кевэндишу. Льюк познакомил их вкратце — хотя кое-кто знал об этом и раньше — с тем, что представляют собой эти исследования. Он пояснил, что делается все это для мирных целей и что ни о каких моральных угрызениях ню может быть и речи. Скорее наоборот — моральные угрызения должны быть у тех, кто ставит палки в колеса. Потому что, если опыты пройдут удачно, это будет означать, что потребность человечества в энергии будет удовлетворена на веки вечные. Если наша страна первая добьется этого, ей еще поколения на два обеспечено положение великой державы.
— Я не стараюсь обманывать вас, — говорил Льюк. — Утверждать, что это дело наверняка выгорит, пока еще нельзя. Но я все-таки рискну сказать, что шансов за, во всяком случае, не меньше, чем против.
