ка не глупые и не подлые, да и то не надолго. И тхъ дай Богъ видть поменьше. <Ну a оснью и до порошъ охота. Былъ бы зврь, тутъ люди мало мшаютъ. И люди даже длаются милы.> Было время, когда все это было хорошо. Тогда у меня были и зубы и волосы вс, и глупъ я былъ, а теперь къ чему? Желудокъ плохо варитъ – а тутъ смерть – вонь и ничего. Къ чему?
Такъ думалъ большей [частью] Василій Иларіонычь до завтрака и передъ обдомъ, да и вечеромъ и посл завтрака немного веселе представлялась ему жизнь. Рдко, рдко въ извстныя поры дня и года, особенно оснью, находили на Князя Василія Иларіоныча минуты радостнаго расположенія духа.
Только>3 въ трехъ случаяхъ жизни этотъ страшный вопросъ: кчему? не представлялся Василію Иларіонычу. Это были: когда дло касалось его воспитанницы двочки, жившей съ нимъ, когда дло касалось его брата, и когда дло касалось охоты. Когда ловчій его приносилъ ему отнятыхъ у мужиковъ волченятъ и, помтивъ, пускалъ ихъ назадъ въ островъ, Василію Иларіонычу не приходила мысль – к чему онъ оснью будетъ съ замираніемъ всего существа ждать на свою свору этихъ меченныхъ волченятъ, когда онъ могъ истребить ихъ еще три мсяца тому назадъ. —
Василій Иларіонычь лежалъ, какъ онъ и проводилъ обыкновенно цлые дни, съ ногами на диван въ своемъ кабинет и читалъ романъ, когда Англичанка гувернантка съ воспитанницей вошли въ комнату. Василій Иларіонычь помоталъ ногами въ знакъ того, что онъ знаетъ, что надо было встать, и продолжалъ читать. Лицо его выразило досаду, и онъ нсколько разъ сопнулъ носомъ, что, какъ знали вс въ дом, означало дурное расположеніе.
– Совсмъ не радъ! Вовсе не радъ, – сказалъ Василій Иларіонычь>4 англичанк, гувернантк своей воспитанницы, которую – гувернантку – онъ считалъ за пошлую дуру, но съ которой несмотря на то, такъ [какъ] она одна была у него подъ рукой для разговора, онъ часто входилъ въ самыя задушевныя подробности. – Совсмъ не радъ, – говорилъ онъ, получивъ письмо Тлошина, видимо давая чувствовать гувернантк, которой дла до этаго не было, что ежели Тлошинъ думаетъ сдлать ему большую честь и удовольствіе этимъ посщеніемъ, то онъ очень ошибается. И нехудо, чтобы онъ это зналъ.
– Прідутъ сюда эти петербургскіе вельможи [?] и франты съ женою, говорилъ онъ за чайнымъ столомъ, обращаясь къ 40-лтней Англичанк, но взглядывая на 15-лтнюю воспитанницу, отъ которой, несмотря на молодость ея, онъ, видимо, больше ждалъ оц
