>. Инициатива применения децимации принадлежала, конечно же, не строевым командирам, выросшим в рабочей и крестьянской среде, а тем, кто в университетах изучал латынь и хорошо знал исторические трактаты Тацита, Светония, Фукидида и других известных авторов. Не исключено, что децимация применялась и в войсках Южного фронта. К тому же член реввоенсовета Южного фронта
С. И. Гусев был участником и свидетелем ее в 1918 г. в Казани.
Действительная цена большевистских обещаний стала известна бойцам уже вскоре после войны и их демобилизации. Преисполненные гордостью победителей, бывшие красноармейцы в ожидании почета и свободы вместе со всеми крестьянами оказались на положении крепостных и были вынуждены работать практически бесплатно, пополняя “закрома родины” на земле, которая им не принадлежала.
А бывшие фронтовые агитаторы, политработники, выросшие по службе и занявшие высокие партийные и чекистские должности, а также представители высшей партийной элиты — в основном выходцы из дворянских семей, изначально перехватившие у пролетариата руководящую роль и прикрываясь Советами, захватили безраздельную власть и беспощадно подавляли малейшие проявления недовольства и инакомыслия. Диктат, насилие и произвол заставляли бывших красноармейцев задумываться над тем, за что погибли их товарищи в борьбе за советскую власть на многочисленных фронтах гражданской войны? Зачем пролито столько крови с обеих сторон? Оправдана ли была непомерная жестокость к восставшим крестьянам и военнопленным Белой армии? Разве не для них была завоевана народная власть, оказавшаяся в руках беспринципных партийных функционеров? Думать об этом было можно, но только тайно. Тот, кто высказывал крамольные мысли, сразу оказывался за решеткой. К недовольным бывшим красноармейцам применялись те же репрессии, тот же террор, который, по существу, ничем не отличался от безжалостной расправы над пленными, чиновниками и другими “бывшими" людьми со стороны этих же бойцов революции.
На юге и западе страны обстановка оставалась сложной и опасной. Недавние поражения революций в Германии и Венгрии повергли большевистское руководство в уныние. Отсутствие ближайших перспектив революционных переворотов в странах Европы, из-за чего победа мировой революции откладывалась на неопределенное время, противоречило “закономерностям” процесса развития общества. Все это, как неоднократно утверждал Ленин, угрожает самому существованию так легко доставшейся власти над огромной страной. Наша отсталость, писал он, двинула нас вперед и мы погибнем, если не сумеем удержаться до тех пор, пока мы не встретим мощную поддержку со стороны восставших рабочих других стран.
