Сияние снегов | страница 55



Он живехоньким живой,
с ним полмира в переписке.
1981

«Я не знаю, пленник и урод…»

Я не знаю, пленник и урод,
славного гражданства,
для чего, как я, такому вот
на земле рождаться.
Никому добра я не принес
на земле на этой,
в темном мире не убавил слез,
не прибавил света.
Я не вижу меж добром и злом
зримого предела,
я не знаю в царстве деловом
никакого дела.
Я кричу стихи свои глухим,
как собака вою…
Господи, прими мои грехи,
отпусти на волю.
1980

«Не говорите…»

Не говорите
русскому про Русь.
Я этой прыти
до смерти боюсь.
В крови без крова
пушкинский пророк
и «Спас» Рублева
кровию промок.
Венец Исусов
каплями с висков
стекает в Суздаль,
Новгород и Псков.
А тех соборов
Божью благодать
исчавкал боров
да исшастал тать.
Ты зришь, ты видишь,
хилый херувим,
что зван твой Китеж
именем другим?
Весь мир захлюпав
грязью наших луж,
мы – город Глупов,
свет нетленных душ.
Кичимся ложью,
синие от зим,
и свету Божью
пламенем грозим.
У нас булатны
шлемы и мечи.
За пар баланды
все мы – палачи,
свиные хамы,
силою сильны, –
Двины и Камы
сирые сыны.
И я такой же
праведник в родню, –
холопьей кожи
сроду не сменю.
Как ненавистна,
как немудрена
моя отчизна –
проза Щедрина.
1979

«Как страшно в субботу ходить на работу…»

Как страшно в субботу ходить на работу,
в прилежные игры согбенно играться
и знать, на собраньях смиряя зевоту,
что в тягость душа нам и радостно рабство.
Как страшно, что ложь стала воздухом нашим,
которым мы дышим до смертного часа,
а правду услышим – руками замашем,
что нет у нас Бога, коль имя нам масса.
Как страшно смотреть в пустоглазые рожи,
на улицах наших как страшно сегодня,
как страшно, что, чем за нас платят дороже,
тем дни наши суетней и безысходней.
Как страшно, что все мы, хотя и подстражно,
пьянчуги и воры – и так нам и надо.
Как страшно друг с другом встречаться. Как страшно
с травою и небом вражды и разлада.
Как страшно, поверив, что совесть убита,
блаженно вкушать ядовитые брашна
и всуе вымаливать чуда у быта,
а самое страшное – то, что не страшно.
1976

«Мне снится грусти неземной…»

Мне снится грусти неземной
язык безустный,
и я ни капли не больной,
а просто грустный.
Не отстраняясь, не боясь,
не мучась ролью,
тоска вселенская слилась
с душевной болью.
Среди иных забот и дел
на тверди серой
я в должный час переболел
мечтой и верой.
Не созерцатель, не злодей,
не нехристь все же,
я не могу любить людей,
прости мне, Боже!
Припав к незримому плечу
ночами злыми,
ничем на свете не хочу
делиться с ними.
Гордыни нет в моих словах –
какая гордость? –
лишь одиночество и страх,