Она думала о том, что может сделать человек вроде Грея, чтобы узнать, где находятся эти планы. Ведь он везет французского агента из Парижа в какое-то уединенное место, и она будет наедине с ним. Она представила, как он может получить нужную информацию, а потом заставить умолкнуть ее навсегда, похоронив вместе с ней все ее секреты. Она выглядела разгоряченной и вспотевшей от неравной борьбы, но при этом была холодна, как январь, внутри.
— Закончили? — спросил Грей.
Она молча кивнула.
— Рад, что вы наконец договорились, — сказал с противоположного сиденья Эйдриан. Голос у него был слабый, но весьма насмешливый. — А то вы совсем затолкали меня.
— Договорились, — ответил Грей, — если не считать, что она собирается укусить меня, как только я отпущу ее.
Слова англичанина успокоили Анник, страх прошел. Грей явно не из тех, кто совершает убийство, а Эйдриан просто легкомысленный юноша, так что она вряд ли умрет в окрестностях Парижа от рук англичан.
— Мне следовало оставить вас гнить в погребе Леблана, — сказала она. — Но увы, я этого не сделала.
— Поздно сожалеть, мадемуазель.
— Я позволю себе не согласиться. Может, я стану жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Как вы намерены поступить со мной?
— Я не собираюсь вас обижать, Анник.
Конечно собирается. Неужели он считает ее настолько глупой?
— Я спасла вам жизнь. А то, как вы со мной поступаете, не похоже на благодарность.
— Вы правы. — Грей замолчал, не вдаваясь в объяснения. Про себя она уже признала свое поражение, ощутив слабость во всем теле и отчаяние. Грей, успешно прижимавший ее к сиденью, видимо, тоже почувствовал это и немного ослабил нажим.
— Сократ говорил, — пробормотала она, — что добро не может породить зло, как в жизни, так и после смерти. Теперь я в этом уже не уверена. Чего вы хотите от меня?
— Находиться в вашем обществе. Некоторое время, — с глубоким удовлетворением сказал он.
— И как долго вы собираетесь меня удерживать?
— Пока я не позволю вам уйти.
— Вы остроумны, месье. Извините, что не смеюсь. Я почему-то сегодня в плохом настроении.
Она прижалась щекой к холодной коже сиденья. Хотя друзья и враги в тесном мире шпионажа называли ее Лисенком, она сейчас была так измучена, что в ней почти не осталось ее знаменитой лисьей хитрости. Тем не менее, она по привычке опять притворилась более глупой, чем была.
— Вы напрасно тратите на меня свое время. Я незначительный агент, тихая мышь, курьер. У меня нет секретов, интересных для англичан.
