Пегги велели занимать стол, стоявший прямо напротив входной двери и служивший подставкой для телефона. Поскольку аппарат был единственным на двенадцать человек, работавших в комнате, он был постоянно занят и всегда кто-нибудь, разговаривая, сидел на краю Пеггиного стола. А кроме того, и стол, и стул были так высоки для нее, что сидя она не доставала ногами до пола. Но Пегги не жаловалась.
Ее первое задание — заметка под названием «Девушка из Атланты — свидетельница революции в Италии» — представляло собой интервью с миссис Хайнс Гонсалес, которая три месяца провела в Европе, участвуя в международной ярмарке верхней одежды. Пегги намеревалась сделать из этого интервью своего рода репортаж о последних европейских модах, однако миссис Гонсалес упомянула, что, когда она находилась в Риме, там как раз произошел военный переворот и к власти пришел Муссолини. Пегги в конце статьи также коротко упомянула об этом, хотя имя Муссолини ей ни о чем не говорило. Однако сам Энгус Перкенсон переставил этот абзац в начало заметки и сурово отредактировал ее, превратив из интервью о модах в заметку о политике.
Кроме того, Пегги пришлось познакомиться с теми жесткими требованиями, которые предъявлял к сотрудникам главный редактор, а также выслушать его нелицеприятную критику. Он не только практически переписал всю статью, но и в весьма определенных выражениях указал на ошибки и плохой стиль. Это несколько поколебало было уверенность Пегги в себе, но Перкенсон считал, что у нее все возможности для того, чтобы стать умным газетчиком.
Следующее задание — интервью с местным ботаником-селекционером, озаглавленное «Ботаник-чародей творит здесь чудеса» и опубликованное 7 января 1923 года.
«Живет на Персиковой улице человек, — начиналась статья Пегги, — который может так воздействовать на клубнику, что ей будет нипочем даже морозная погода. Он держит в руке пучок этих дерзких растеньиц, усыпанных крупными красными и сочными ягодами, выросшими прямо под открытым небом, а не в теплице или оранжерее — при холодной январской погоде. И зимостойкая клубника не единственная вещь, которую может создать этот волшебник из мира растений. Он так глубоко постигает тайны Природы, что способен заставить обычные растения и деревья вести себя необычным образом.
Медицинской иглой для инъекций он вводит в растение таинственный раствор, заставляющий его забыть все «традиции предков». — Пегги продолжала описывать Иверсона Г. Ходкинса, волшебника из Атланты: —…маленький человек с добрым лицом, белыми усами и копной белых волос с прической а-ля Падеревский, которую венчал потрепанный котелок. Расстегнутая у ворота рубашка, похожая на матросскую робу, куртка и пара запачканных брюк составляли его костюм. Но с губ его слетали как безупречные английские слова, так и сбивающий с толку поток латинских названий его возлюбленных растений».
