Это было, конечно, полезно для Пегги, но не более того, что мог бы сделать для ее книги любой редактор в каком-нибудь издательстве. Пегги, конечно, была незнакома с издательской работой, поскольку никогда с ней не сталкивалась, и потому считала себя зависящей от него. А поскольку теперь она находилась еще и на его содержании, то можно предположить, что ее любовь к нему питали два чувства — благодарность за его помощь и ее потребность в ней.
Неудивительно, что по мере того как росли ее привязанность и любовь к Джону, вера в себя и в свою работу становилась все слабее. Она была, как сама позднее признавалась, «подвержена семейной болезни под названием «самоуничижение». «Любая дребедень любого писателя в моих глазах была несравнимо выше моей работы, и гнетущая тоска нападала на меня всякий раз, когда я читала что-то такое, что мне хотелось бы суметь написать самой».
Весной 1927 года, прочитав роман Джеймса Бойда «На марше» о событиях времен Гражданской войны, Пегги впала в состояние уныния и подавленности. Она закрыла свою пишущую машинку, и, по ее словам, «жизнь на три ближайших месяца была разбита».
Ничто не могло заставить ее вновь сесть за стол и продолжить работу. «Это безнадежно, — кричала она Джону, — совершенно безнадежно!» Она не может писать с такой же интеллектуальной мощью, как Бойд: она не понимает ни стратегии Конфедерации, ни целей северян так же хорошо, как и он. Она пишет книгу о великой войне, но ни один из ее героев не показан на поле боя, и она убеждена, что избегать подобных сцен — значит быть трусливой и малодушной, и это лишний раз служит доказательством того, насколько не годится она для той работы, за которую взялась.
В ответ Джон пытался втолковать ей, что ее роман и книга Бойда несопоставимы. Не она ли сама не раз повторяла, что ее книга — о женщинах, оставшихся дома? Тогда к чему ей, в таком случае, включать батальные сцены, которые — даже будучи блестяще написаны — были бы явно не к месту и лишь прерывали бы ход огромного повествования, которое, как будто с помощью незримых импульсов, движется вперед, даже когда главы его разрознены? Но убедить ее Джону не удалось, и ее козырек продолжал пылиться, валяясь на закрытой пишущей машинке.
«Приступ самоуничижения», поразивший Пегги, был усугублен еще и появлением в Атланте Реда Апшоу. По слухам, доходившим до нее, он закончил университет Джорджии и приехал, чтобы встретиться со своими старыми профессорами. Он даже намекал, что, возможно, захочет вернуться, чтобы получить ученую степень. Через общих знакомых она узнала, что живет он в Эйшвилле, штат Северная Каролина, ведает сбытом в компании по продаже угля и нефти в городе; что выглядит он лучше, чем когда-либо; ездит на еще более шикарной машине, чем раньше, и что его видели на вечеринке в компании одной из самых хорошеньких девушек Атланты, дебютантки нынешнего сезона. Он пробыл в городе несколько дней и уехал, даже не позвонив Маршам.
