Во время ланча к ней часто заскакивала Медора. Заходила и Августа, а Стефенс с Юджином Митчеллом были очень заботливы и внимательны. Никого больше Пегги видеть не хотела, однако неустрашимая бабушка Стефенс, здоровье которой тоже стало сдавать, приходила регулярно, всякий раз заводя разговор об убогости их квартиры, а также намекая, что, будь Пегги хорошей католичкой, у нее, возможно, не было бы проблем со здоровьем.
Сама же больная предпочитала целый день читать, чем принимать посетителей. И кроме того, она вдруг ощутила, что за время болезни исчезли куда-то прежние увлечения и старые страсти и что сама она теперь полностью зависит от Джона.
По пути домой с работы Джон заходил в библиотеку, где выбирал романы, книги по истории и поэзию, которые заполняли одинокие дни его жены. У Маршей опять возникли серьезные денежные затруднения, поскольку к старым медицинским счетам Джона добавились новые — самой Пегги, а потому оба они находились в подавленном состоянии духа.
Здоровье Джона было далеко не блестящим, но депрессия Пегги сильно беспокоила его, и он решился применить «крутую» терапию, чтобы как-то переломить ситуацию. И вот в начале 1927 года, в тот день, когда Пегги отложила костыли в сторону, Джон вернулся с работы с пачкой чистых листов бумаги и заявил, что вряд ли в библиотеке осталась хоть одна книга, которая могла бы заинтересовать Пегги. «Мне кажется, — сказал он жене, — что если ты захочешь что-нибудь почитать, тебе придется сначала написать книгу».
«Боже мой, — подумала Пегги, как она потом признавалась, — я собираюсь писать роман, но о чем он будет?»
На следующее утро, после ухода Джона, она опять надела свои поношенные рабочие брюки, набросала под стол подушек для ноги, засунула листы рукописи «Ропа Кармаджин» в большие конверты и, отодвинув их в сторону, положила на их место стопку чистых листов, затем села.
Она знала, что есть одна история, которую ей хотелось бы рассказать и которую они с Джоном часто обсуждали. Это была история женщины, характером похожей на бабушку Стефенс и миссис Беннинг, жену генерала. Пегги не думала, сумеет ли она описать ту далекую прошлую жизнь, что всегда была частью ее собственной жизни. Не знала она и того, какие герои войдут в ее книгу. Но когда, сидя за столом перед своей старой пишущей машинкой, Пегги увидела, как из высокого окна лучи солнца вдруг брызнули на чистый лист бумаги, она обрадовалась, что слова Джона подтолкнули ее к принятию решения. Теперь она точно знала, зачем так долго собирала и записывала ненужные, казалось бы, исторические факты, подробности и детали.
