Склад-холодильник № 13 находился на отшибе, за городом. Завозили сюда в основном пересортицу и некондицию. А вспоминали о ней, только когда комбинату грозило невыполнение плана, обычно раз в квартал.
Иннокентий и Толян были единственными сотрудниками склада № 13. Они являлись специалистами самого широкого профиля – и кладовщиками, и сторожами, и рабочими. И несли за свое хозяйство полную материальную ответственность.
Некоторое время оба стояли молча перед раскрытой дверью холодильной камеры, привыкали к вони, посвечивая в темноту фонариками и оценивая в уме размер катастрофы. Поскольку головы у обоих трещали, размер в уме не укладывался.
Первым обрел дар речи Толян. Он в ярости ударил кулаком по дверному косяку и возмущенно воскликнул:
– Да это же диверсия, гадом буду! Это все Гербер, сучонок волосатый, журналист гребаный! Хиппи-вредитель! А ты думал, с какой радости он нас на халяву водкой поил? Наверняка какой-нибудь дряни в ханку подмешал, чтобы мы подольше в отрубе провалялись.
Бывший интеллигент Иннокентий тяжело вздохнул.
– Да хоть бы и диверсия… Ты хоть знаешь, сколько мы с тобой в отключке пробыли? Не знаешь. Вот и я не знаю. Может, день, а может, неделю.
– И не говори, капитально отдохнули, – с грустью согласился Толян. – Думаю, с неделю, никак не меньше. Гляди, во что мясо превратилось! Чисто – паштет из дерьма. За день-два так не сгниет.
Иннокентий не то вздохнул, не то взрыдал.
– Теперь эту гниль отсюда на горбу вывозить придется! Хорошо, если Семеныч не заставит из своего кармана убытки оплачивать. Толян, пройди в конец, глянь, что там творится. Небось все потекло.
Толян с обреченным видом направился в глубину склада. Он старательно уклонялся от контакта с подгнившими тушами, но все равно в самом скором времени его телогрейка оказалась вымазана разлагающимися отходами.
До Иннокентия доносились монотонные всхлипы напарника, перемежаемые матерной руганью. Неожиданно его однообразный монолог прервался громким восклицанием:
– Мать моя родина! Да это же Фердыщенков!
Иннокентий рванул в глубь холодильника. Он расталкивал локтями осклизлые вонючие туши, пока не замер рядом с Толяном. В свете фонариков перед двумя пропойцами предстала жуткая картина.
В дальнем углу склада, высоко под потолком, задрав голову, висел человек. Он висел на стальном крюке, одном из тех, к которым подвешивают говяжьи туши, пронзенный под нижнюю челюсть. Человек этот был хорошо известен любому из сотрудников «Агронавта». При жизни его звали Петром Фердыщенковым.
