На подозрении были два черепа. Было доподлинно известно, что один из них — Гоголь, а другой — великий актёр Щепкин, но который из них кто — не ясно. На том всё ненадолго затихло. Лет на сто.
И вот в раздолбанную Москву прорывается паровоз с развесёлыми одесситами и составом донецкого угля. Одесситы бродят по стылым театрам, непрерывно строча в блокнотиках, делают селфи у рухнувших колонн Большого. Вскоре уголь уже распродан, припасы подъедены, и экспедиция едет домой.
Так в Одессе появился череп Гоголя. Надо сказать, одесситы пошли значительно дальше коммунистов: поместив главу поэта в драмтеатр, немедля Гоголя канонизировали. А чтобы разные Святые Николаи не смущали народ конкуренцией, горсовет вынес предложение записать новобранца именно «Святым Гоголем». На том и порешили.
Думается, всё это из-за Румынского Смеха. Переболели все, а Смех не щадит ни ума, ни нервов. Но это касательно имени. Сама же канонизация была крайне необходима и логична. Для легитимности. Черепов-то в Москве как собак нерезаных, и со временем только больше становится: чем докажешь, что это именно Гоголь? Да с таким же успехом я сам мог им свой собственный череп продать! Но раз Церковь согласна, тогда — конечно.
И вот подходим к Пушкину. Глава Святого Гоголя почивала в Одессе, а в Великих Луках уже волновались казаки, а именно Отдельная имени генерала Дрёмова механизированная сотня Всевеликого войска Полистского. С танками и барахлом — до семисот человек. Неделю они митинговали перед двуединым вокзалом, кричали: «Мо-щи, мо-щи! Лю-бо, лю-бо!»
Дав народу проораться, атаман всех построил и маршем довёл до Пушкиногорья, где благополучно извлёк из склепа Александра Сергеевича Пушкина. Поэт, правда, оказался без черепа и изрядно пограблен, причём о-очень давно. Ничуть не смутясь, казаки заказали у цирюльника голову мощеобразного вида и отправились гастролировать.
Александр Сергеевич в собственном гробу ездил на ископаемой БРДМ чорного окраса — по летнему времени мехводы менялись в ней каждые полчаса. На борту машины двусмысленно значилось: «Нам не дано предугадать, чем слово наше отзовётся». В бою поэта не раз посылали в атаку впереди всех, с привинченной к антенне хоругвью.
Ну и конечно, никто уже не удивился, когда Пушкин незаметно стал Святым Пушкиным. А я хоть и князь, но Пушкина люблю (тут Рамен ехидно проскрипел: «Да-а, мы все очень-очень любим Пушкина!»). Так что когда Сотня пришла на недельку в Теплак и осталась на месяц с прицелом зимовать, было уже примерно понятно, что делать.