Сейчас я применил похожую тактику, только оставил Нерагу скромно сидеть в сторонке и являть из себя все ведающего на этой базе. После повторного обещания оставить в живых, Трус и запел. Действительно был у него маленький приборчик, припрятанный в личных вещах. И мог он им передавать только коротенький сигнал, извещающий, что что-то случилось. И все, больше он ничем не поделился. Разве что завербовали его банально, обещая дополнительную премию и запугивая, играя на его слабовольном характере.
Везение пока на моей стороне, но расслабляться все равно не стоит — могли быть и еще кроты.
Пришли, а там…. Наш волосатый друг, немного оклемавшись, открыл саркофаги и пытается теперь вытаскивать соплеменников из них. Ведь сам еле на ногах держится, а туда же. Двое уже валяются на полу, и скоро там очутится третий. На нас главный герой этого представления, не обратил ни какого внимания и продолжал дальше пыхтеть, стаскивая вниз очередного товарища.
— Им ничего не угрожает? — указав на лежачих, на полу волосатиков, спросил я у доктора.
После закачки генератора речи на планшеты общество могло меня слушать. Скорость общения, во всяком случае, выросла, несмотря на ряд недостатков в машинном, без интонаций, озвучивании текста.
Нерага ничего не ответил, быстро направился к пациентам, на ходу давая указания доставать нужные препараты. Ну и мне бросил, чтобы я остановил деятельность нашего волосатого чрезмерно инициативного товарища. Причем назвал его по имени народа Лиром.
Я сидел напротив волосатого здоровяка Лирома. Этот экземпляр был не таким то и обросшим по сравнению со своими соплеменниками. Все еще хорошо видны последствия стрижки и даже, кажется, бритья.
Справа от него разместился наш первый разбуженный. Он уже поведал о своих впечатлениях от знакомства со мной и, судя по нехорошему взгляду своего командира на серокожих, рассказал и о них тоже.
Диалог получался с трудом. Для генератора речи не хватало данных, внятными были лишь некоторые, простые слова из речи Лиромов. Но к счастью этот представитель волосатого народа умел читать.
После изучающих переглядываний он первый прервал молчание и представился:
— Мартинат, — грубый, с хрипотцой голос, немного шипящий на согласной «т».
А мне совсем расхотелось называть мое имя. Коленька, Коля, Колька, Николай и наконец, завершающий список преобразований имени — Колян. Что осталось от того Коляна во мне? Кажется, уже ничего и не осталось. Безжалостная машина смерти я сейчас. И машина, в прямом смысле. Вон даже механический глаз сам по себе сканирует моего собеседника на предмет уязвимости тела. Где кости потоньше, а где потолще и все такое прочее. Все на случай выведения этого организма из строя. Я не хотел, марать память моего счастливого детства, называя себя сейчас тем именем.
