Сейчас я уже не делал такой непростительной ошибки и закрыл двери, продолжая с остервенением сжимать горло последнего серокожего. Он схватился за мои руки и, выпучив глаза с рычанием поверженного, пытался оттянуть неизбежный конец. Вот он ослабил свои клешни…. Вот, появилась напряжение во всем теле, он еще попытался изогнуться, сбросить меня, но все закончилось судорогой смерти. Его глаза еще какое-то время сохраняли ужас, что он пережил, вскоре и они сделались мутным, стеклянным отпечатком былого бытия.
Я отпустил его, когда уже перестал чувствовать свои пальцы. Они стали деревянными и почти мне неподвластными.
Раненый в горло тоже кончался. Еще хлюпала из его раны кровь, образовав приличную лужу. Он уже не прижимал рукой рану, а пытался безуспешно подняться… его руки и ноги постоянно соскальзывали, размазывая собственную кровь в этакую абстрактную картину смерти.
И я автор этого художества. Аллилуйя запели бы сектанты!
Мой пленный все норовил вывалиться из этой, нехорошей реальности. Она ему совершенно не нравилась! Если, честно, то и меня порой мутило от такого кина ужастика. Но ведь, как-то надо было с серокожим общаться! С набором всяких механизмов во рту, это было не очень то и удобно. Получалось лишь передать особый эмоциональный настрой. Звуки выходили жуткие. Серокожий даже начинал подстраиваться под аккомпанемент и мычать что-то совершенно непонятное в ответ. Ужас буквально парализовал его.
Если бы над ним издевался, было бы понятно, а так ведь не трогаю его почти. Разве только иногда выдаю пощечины, чтобы, оставался на месте и далеко за горизонт не уплывал.
Вот так и общаемся. Я карябаю на густеющей кровяной луже завитушки иероглифов из моих вопросов, допрашиваемый соображает, иногда мычит, закатывает глаза к потолку, как будто там есть правда, и лишь после пары пощечин извергает не совсем вразумительные ответы.
Пришлось его немного успокоить обещанием оставить в живых и не мучить. Последнего, пожалуй, он боялся больше.
Мне же было нелегко дать такое обещание. Но решил еще побарахтаться, и размен на минимум три жизни местных папуасов счел в изменившихся обстоятельствах нерентабельным. Так что, оставлю пока этого в живых, за то получу большую возможность для манёвра. И если удача и дальше будет мне благоволить, направлю еще пару местных на путь к вечности.
Переводила мне часть оставшегося Васи. Было довольно трудно найти к этой безмозглой половине подобающую команду — делать с переводом именно то, что и раньше, только в обратном порядке. Но нашел, покопавшись, некоторое время в анализе моих возможностей управления остатками былого величия инопланетного компьютера.
