Весь день 4 сентября мы с командирами полков ползали по открытой степи, проводя рекогносцировку направлений предстоящего наступления, изучая передний край противника, организуя разведку, определяя места наблюдательных пунктов. Времени для тщательной организации наступления явно не хватало.
Вечером меня, как и других командиров дивизий, вызвал к себе командующий 66-й армией Сталинградского фронта генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский, передовой пункт управления которого также находился в одной из балок недалеко от Ерзовки.
Не знаю, как добирались к командарму другие командиры, а я, верный своему принципу, поехал на полуторке с водителем Федоровым за рулем. Ехали, как говорится, на ощупь, плутая между балками, то и дело перерезавшими нашу дорогу. Однако добрались вполне благополучно.
Войдя в блиндаж командарма, я от непривычки к свету был слегка ослеплен электрической лампочкой, горевшей над столом (у штаба армии был свой маленький движок), и не сразу разглядел лицо генерала. Он стоял у стола и внимательным, настороженным взглядом рассматривал каждого командира, переступавшего порог. Среднего роста, плотный, черноволосый и смуглолицый, он производил впечатление человека солидного, твердого в решениях и требовательного.
Заложив руки за спину, чуть расставив ноги и наклонив голову (теперь я заметил незначительную седину, посеребрившую волосы командарма), Родион Яковлевич ждал, пока соберутся все вызванные на совещание. Судя по его решительному лицу и твердому блеску глаз, я подумал, что мы услышим четкий приказ и разойдемся для его исполнения.
Однако, продолжая внимательно разглядывать наши лица, генерал начал расспрашивать о состоянии дивизий. Когда очередь дошла до меня, мне показалось, что Малиновский смотрит особенно испытующе и недоверчиво. Собственно, тут не было ничего удивительного: перед командармом стоял подполковник (кстати, это звание я получил перед самой отправкой на Сталинградский фронт), впервые командующий дивизией, да к тому же докладывающий о неполной готовности дивизии к выполнению наступательных действий.
— В чем видите главную причину неготовности? — вежливо, но как-то жестко спросил Малиновский.
— Танкисты не прибыли, товарищ командарм, — ответил я. — Да и подразделения не сориентировались в новых условиях. Не огляделись, так сказать. Мы провели рекогносцировку, но мало разведданных для планирования артиллерийского и минометного огня. Не увязали взаимодействия с танкистами.
