Теперь одно лишь заботило Сохраба: как относится к нему Зийнат? Вот уже месяц они ежедневно встречались, а он ни разу не сказал ей о своих чувствах. А если заговорить? Поймет ли?
Поначалу Зийнат встречалась с Сохрабом как с добрым знакомым, была благодарна, что он не бросил ее в беде. Встречалась, не помышляя о любви. Но однажды поймала себя на том, что все с большим нетерпением ждет встречи, и, если Сохраб задерживался, тревожится: а вдруг и совсем не придет? Сердце ее учащенно билось, лицо горело. Но она не решалась признаться себе, что новое чувство овладевает ее душой. Страх был понятен. Недаром говорят: человек, ужаленный змеей, боится пестрой веревки. Обжегшись один раз, она дала клятву, что отныне никогда в жизни не произнесет слова «любовь». И вот… Не прошло и полугода после развода, а в сердце затеплился новый огонек. Неужели у нее не хватит ума, воли побороть себя? «Нет, нет! говорила она себе. — Хватит с меня! Нет у меня сил все переживать заново… Надо задушить змею в зародыше…» И каждый раз, готовясь к встрече с Сохрабом, Зийнат повторяла слова, которые обязательно сегодня скажет ему: «Не приходи больше! Пусть это будет наше последнее свидание!» А когда встречались, язык не слушался, решимость исчезала, и она ласково говорила:
— Ну зачем ты провожаешь меня каждый вечер, Сохраб? Зачем затрудняешь себя?
Однажды, когда она снова произнесла эти слова, признание сорвалось с губ Сохраба. Как он волновался!
— О каком труде говоришь ты, Зийнат? — воскликнул он. — Провожать тебя, ходить с тобой по улицам — да я весь год мечтал об этом, мечтал днем и ночью!…
— Зачем, Сохраб? Какая от этого польза?
— Разве, когда любят, думают о пользе? — возмутился Сохраб.
— Любовь… — Зийнат горько усмехнулась. — Все это пустяки, Сохраб. Любовь как болезнь: одни вылечиваются быстрее, другие дольше. Но рано или поздно все излечиваются…
— Нет, Зийнат, ты неправа! Нет на свете ничего дороже и прекраснее любви! — Он замолчал, собираясь с мыслями. — Я люблю тебя, Зийнат, всем существом своим люблю… Впрочем, ты сама знаешь об этом…
Зийнат тихо покачала головой:
— Не надо, Сохраб… — Задумчивым взглядом окинув Сохраба, она продолжала медленно покачивать головой. — Сколько тебе лет?
Сохраб удивился: какое отношение имел его возраст к их разговору? Он внимательно заглянул в глаза Зийнат, стараясь прочесть в них ответ на свои сомнения. Но глаза ее были ласковы и грустны.
— Я родился в тысяча девятьсот одиннадцатом году, громко и четко, словно отвечая на вопрос отдела кадров, проговорил он.
