— Но ведь я советуюсь с тобой!
— Вот я и советую тебе: оставь свою затею. Пойми, завтра же начнутся пересуды: профессор выдал дочку за своего аспиранта, а теперь тянет его, как не пособить родному?..
— Ты сейчас говорил о том, что парень и девушка должны полюбить друг друга и тогда можно вести речь о женитьбе. Ну, а если твой аспирант и наша дочка полюбят друг друга? Ты тоже не согласишься на их брак? Ведь завистники все равно найдут повод обливать тебя грязью. Так что же, по-твоему, бояться сплетен и вообще не выдавать дочку замуж?
— Зачем гадать заранее? Разве можно в жизни все предусмотреть? — Он замолчал и вдруг сказал решительно и категорически. До сих пор он никогда так не разговаривал с женой: — Мархи, вот мое последнее слово: выкинь из головы свою затею! В противном случае пеняй на себя. Запомни: это грозит нам серьезной ссорой…
Мархамат умолкла, знала: если Сохраб что-нибудь решил, его не переспоришь. Несколько лет назад, узнав, что жена его сосватала Зия Лалаева с Шойлой (к сожалению, это стало известно ему слишком поздно!), Сохраб долгие месяцы не разговаривал с женой. И до сих пор он стыдился ее поведения и, если приходилось к слову, не раз укорял. Вот и теперь, когда Сохраб сказал, что терпеть не может подобных вещей, Мархамат сразу поняла, что именно он имеет в виду. И, чтобы успокоить мужа, она вкрадчиво заговорила:
— Эх, дорогой мой, ну кто пожелает несчастья своему ребенку? Откуда я знаю, какого рода-племени твой аспирант? Конечно же я зря все затеяла. Как можно отдавать единственную дочку незнакомому человеку? Мне хотелось лишь узнать, как ты к этому отнесешься, клянусь жизнью, не было у меня других намерений. Разве я посмею что-нибудь предпринять без твоего согласия?
Гюнашли поверил ей. Но на сердце у него было тревожно и грустно. Воспоминания не отпускали его. Отвернувшись к стене, он закрыл глаза, притворившись спящим. И снова прошлое обступило его…
Сохраб ехал в Баку с намерением погулять, поразвлечься, а теперь вдруг потерял всякий интерес к развлечениям — ресторанам, театрам. Даже в кино ходить не хотелось. Что же случилось? Ведь Сохрабу тогда не исполнилось и двадцати лет, а когда, как не в этом возрасте, пользоваться всеми благами жизни? Виновата во всем оказалась Зийнат…
Проводив ее и вернувшись в гостиницу, он целую ночь не сомкнул глаз, ворочался, и ему казалось, что постель усыпана мелкими угольками. Он ощущал на лбу прикосновение ее губ, сухих и горячих. Зийнат неотступно стояла перед ним, красивая, молодая, то смеющаяся, то плачущая. До сих пор о таких женщинах он читал только в романах. А потом звонкий звук пощечины, драка. И этот омерзительный, наглый человек с черными курчавыми волосами…
