Волки, они только с виду страшные, но, говорят, трусливы, как дворняги. Выстрелить пару раз — они разбегутся, только их и видели! А если Мишка из ракетницы бабахнет!..
Держа ружье наизготовку, он быстро пошел вперед, спиной ощущая движение стаи следом за собой. Волки уже не выли. Рассыпавшись полукольцом, они ленивой трусцой бежали по твердому насту, постепенно отжимая Ленкова к обрывистому берегу. Река делала крутой поворот, и обычно в этом месте Ленков спускался на лед, проскакивал неширокое русло и потом неторопливо, лесенкой, поднимался на противоположный берег. На этот раз он решил сделать петлю вдоль берега, чтобы не оказаться на ровном месте. Здесь же он по меньшей мере с одной стороны мог не опасаться нападения.
Пронзительно и холодно светились на высоком небе первые звезды, а небо на глазах темнело и опускалось ниже, ниже…
Над горизонтом замигал рубиновый огонек. Он быстро приближался, вспышки становились ярче, поднимались выше, ровно загудели самолетные моторы, смолкли, и вспышки вскоре затерялись в черном небе. Рейсовый «ИЛ-18» пошел на Москву. Восемьдесят шесть пассажиров, три стюардессы и пять человек экипажа пронеслись в эту минуту над тундрой.
Ленков выматерился, на ходу зачерпнул варежкой снег и сунул его в рот. Волки подошли ближе, уже слышно было их прерывистое, с присвистом дыхание. Не сбавляя скорость, Ленков повернулся и подряд два раза выстрелил в неясные темные силуэты. Он понял, что промахнулся, потому что в ответ послышалось лишь угрожающее рычание. От стаи отделились два матерых гривастых великана и забежали вперед, пересекая путь.
Выбросив стреляные гильзы в снег, Ленков зарядил ружье картечью и куропачьей дробью. Затем он нашарил на поясе длинный нож и сдвинул его вперед, предусмотрительно отстегнув петельку, которой нож привязывался к ножнам.
До зимовья оставалось полтора километра.
* * *
В ноябре Ленков и Блажевич заканчивали службу в армии. До призыва они работали каменщиками на стройке в Ленинграде. И служить попали в стройбат — та же кладка стен, привычные свары с прорабом, наряды и актированные дни, на Севере их было больше. Но служба закончилась, Ленков и Блажевич получили расчет — по восемьсот рублей на брата — и уже собирались улетать, но тут в голову Блажевичу пришла идея. Шкурка песца в то время стоила тридцать рублей на Севере, а в Ленинграде — сто. Уговорив Ленкова, Блажевич сдал билеты в кассу, и парни поселились в гостинице аэропорта. Блажевич познакомился с пилотами, они пригласили его от делать нечего поиграть в преферанс, деловито вычистили из него шестьсот рублей, да так, что он и опомниться не успел, а рослый бортмеханик уже прятал колоду под подушку и, позевывая, говорил:
