В пургу и после | страница 13

Сзади приближалось басовитое урчание тяжелого грузовика. Потом взвизгнули тормоза, и Смолякова, неуклюже спешившегося с велосипеда, окутало густое облако мучнистой серой пыли.

— Может, подвезти? — послышался сверху незнакомый голос.

— Спасибо, — ответил Смоляков, устало проводя рукой по лицу. Рука стала липкой и грязной.

— А закурить у вас найдется?

— Найдется, — сказал Смоляков и полез в карман за сигаретами.

Они уселись на горячую подножку машины с той стороны, где от кабины падала куцая тень. Покурили. От грузовика кисло пахло силосом. Повернув голову, Смоляков увидел, что между кабиной и кузовом висит охапка мелко иссеченной кукурузы. Зацепившись за горловину бензобака, беспомощно болтался подсолнух с увядшей головкой.

— Скажите, до хутора Коробейничьего далеко? — спросил Смоляков, разглядывая запыленное лицо парнишки-шофера.

— Нету там хутора. Года два уж, как срыли то место, распахали все… А что там было?

— Мне говорили, там ковыль целыми пучками рос…

— А-а… Теперь там кругом ячмень. Вы попробуйте поискать на старом кладбище… Это нам по дороге.

Некоторое время Смоляков обескуражено соображал — как же, ведь Анюта говорила про Коробейничий, при чем здесь кладбище, — потом он забросил велосипед в пустой кузов и полез в кабину. Внутри было еще жарче, чем на дороге. Все так же пахло силосом и еще — машинным маслом.

— Хотел я тогда, в клубе, к вам подойти, да постеснялся, — сказал шофер, глядя на дорогу перед собой.

— Что вы сказали? — переспросил Смоляков.

— Говорю, вопрос к вам имеется… Насчет жизни там, на Севере. Не сидится мне в нашем колхозе — скука! Тянет уехать, а куда, пока еще не решил… Как там у вас в смысле зарплаты? Для шоферов, к примеру.

— Рублей двести пятьдесят, может быть… Точно не скажу.

— Угу, — кивнул шофер. — Понятно. Не сахар… Такие деньги я и здесь могу заработать… И чего люди живут там?..

«…А изъ Анадырского острогу ходъ до самого Носу прямою землею чрезъ Белую реку на Матколъ аргышами на оленях недель съ 10 и более, если пурги нетъ…»

Подпрыгивая на кочках и переваливаясь с боку на бок, будто утка, на полном ходу мчался по осенней желто-рыжей тундре вездеход. Большие озера он объезжал, малые преодолевал вброд и вплавь. Мотор его натужно ревел и почти захлебывался на скользких подъемах крутых проток, кузов до самого брезентового верха был заляпан жидкой болотной грязью с мхом и травой, но приземистая машина упорно пробивалась сквозь тундру к одинокому домику геологов на речке Волчьей. Не выпуская изо рта папиросу, Бондарев зло дергал рычаги управления и матерился изредка, коротко и сердито, когда вездеход начинал буксовать или когда вода перехлестывала через низкую дверцу кабины водителя.