— Да здравствует наш славный Гарольд! — разносилось в тавернах.
Гарольд был счастлив. Он трудился не покладая рук, и это принесло свои плоды: он сумел значительно укрепить Англию и претворить в жизнь большую часть своих планов. Дабы упрочить стабильность королевства, Гарольд отдал в руки братьев ключевые уделы. Гюрт стал правителем Восточной Англии, Тостиг — Нортумбрии, Леофвайн — Кента. Сам Гарольд следил за делами саксонских графств.
Всё бы было хорошо, если бы не непомерные траты короля — богобоязненный Эдуард строил всё новые и новые храмы. В сущности, это было хорошее дело, но, кроме храмов, Англия нуждалась в новых рудниках и плавильнях, гранильных мастерских и верфях. И самое главное, ей нужна была сильная армия и могучий флот, чтоб благоденствие, пришедшее на остров, не оборвалось в одночасье.
Но денег в казне постоянно не хватало, богоугодные деяния старого короля съедали их большую часть. Гарольд пытался ввести в рамки эту навязчивую потребность сюзерена, но тот был непреклонен. Он во всём уступал фавориту, но стоило Гарольду заговорить о непомерных тратах, как между ними вырастала глухая стена. Все попытки были тщетны, преодолеть её графу не удавалось. Оставалось одно — разумно тратить то, что удавалось уберечь от фанатичного короля. Гарольд так и поступал.
Он успешно устраивал дела государства, и лишь одно дело ему никак не удавалось разрешить — то было устройство личной жизни. Вопрос о благословении Папы оставался открытым. Гарольд не раз просил Эдиту перебраться в его замок, но та, не желая компрометировать графа, под разными предлогами отклоняла предложение. Единственное, что удалось, — это поселить любимую поблизости от своего поместья.
Их чувства чуть поутихли, ведь огонь страсти не пылает вечно, с годами он уступает место неяркому, мягко греющему душевному теплу. Эдита относилась к возлюбленному с трогательной заботой, старалась предугадать его желания и ни разу не позволила себе пожаловаться на своё двойственное положение. Гарольд ценил её деликатность, мучился от бессилья и старался как можно чаще скрашивать жизнь любимой знаками внимания.
Они были очень разные. В первые годы порывистому, страстному Гарольду временами казалась странной неспешность и отстранённость Эдиты. Она жила в собственном ритме, нередко отвечала невпопад, грезя о чём-то своём. Кроме того, она не очень умела выражать свои чувства в словах. Порой графа охватывало раздражение, он начинал сомневаться, любит ли она его. Чтоб забыться, он несколько раз заводил новые связи. Однако они были мимолётны — Гарольд чувствовал, что Эдита нужна ему как глоток свежей родниковой воды. И возвращался к ней.
