Долго Джучи смотрел на очаг, и наполняла его тело счастливая беззаботная слабость.
— Что... что же ты ра-раньше-то...
— Нужда не подоспела. Будешь ли думать теперь о нас, а не о том, какой ты несчастный?
После короткого молчания, одержимый небывалым приливом сил, он сказал, как припомнил:
— Отец (ничего не кольнуло)... посылает меня на войну в Северные Горы, — «лесные народы» покорять. Зачем ему это? Не знаю.
— Будешь копаться в себе, и что знал забудешь. — Она уже делалась привычно колкой[61].
— Вернусь не скоро. Хотел не вернуться — теперь вернусь.
— Не вернёшься — плохо мне будет, умучают. Хотел не вернуться — о ком думал? О себе, нелюбимом.
— Вернусь, — твёрдо, как это умел отец, отчеканил незаконный сын, — и мы всё узнаем, ВСЁ узнаем.
И Джучи впервые за долгие годы торжествующе улыбнулся.
С тех пор как поплатилась за свой длинный язык неожиданным замужеством, окружали Уке облавным кольцом нелёгкие вопросы. Ответишь — вырвешься. Не разгадаешь — пропадёшь. А спросить — у кого?
Подтянутый молодой нойон, застенчивый, колючий и печальный одновременно, с которым она так неожиданно пересеклась на курилтае, сразу понравился ей. В девичьих грёзах о будущем являлся именно такой — медведь на верёвочке. Покорность и мощь в одном лице.
Мягкий ручной медведь обернулся мятущимся тигром, сыном самого главного, самого сильного здешнего зверя (или чудовища?). Удержишь ли такого в тонкой паутинке женских интриг? Но нет пути назад. Ежедневно, ежечасно рвутся непрочные верёвочки... Страшно. Садилась, обхватывала руками голову, гремела дорогими китайскими висюльками, думала.
Посватался Джучи — и воссияли торжеством лица её родичей. Радовались и злорадствовали. Чего им от этой свадьбы надо? Нечего и гадать. Вот, мол, смотрите. Пришла пора свалить безродных разбойников — «людей длинной воли». Хунгиратка Бортэ — жена Темуджина, хунгиратка Уке — жена его сына. Благородный обох хунгиратов волей Вечного Неба породнился с родом Борджигинов.
Сын родился в отсутствие отца, увязшего где-то в полночных горах. Никто не защитит от нахальных глаз.
Ходят родичи, посматривают на её младенца, надеются на лучшее. «Вырастет, своих к власти приведёт».
Если Чингис, петляя и сражаясь, хочет именно этого — возвеличить свой оскорблённый обох, — то правильнее всего стараться оправдать подобные ожидания. Её сын будет старшим в третьем колене и наследником Великого Улуса... после Орду.
