Пока Нарцисса оставалась в поле зрения, бухгалтер стоял у окна. Голова его была опущена, а рука чертила мелкие, бессмысленные узоры на блокноте, который лежал на подоконнике. Затем Нарцисса пошла по улице и скрылась из виду. Отойдя от окна, он обнаружил, что блокнот прилип к его влажной руке и, когда он поднял руку, поднялся вместе с ней. Потом, увлекаемый собственной тяжестью, блокнот оторвался и упал на пол.
В этот вечер после закрытия банка Сноупс пересек площадь, завернул в одну из улиц и приблизился к прямоугольному деревянному зданию с двумя верандами, откуда в вечерний воздух вырывалась хриплая заунывная музыка дешевого граммофона. Он вошел в дом. Музыка доносилась из комнаты направо, и, проходя мимо двери, он увидел человека в рубашке без воротника, который сидел на стуле, положив ноги в носках на другой стул, и курил трубку, отвратительный запах которой потянулся за Сноупсом в коридор. В коридоре пахло дешевым мылом и блестел еще не просохший линолеум. Он пошел дальше, в ту сторону, откуда раздавался равномерный шум какой-то бешеной деятельности, и натолкнулся на женщину в бесформенном сером платье, которая перестала вытирать пол и глянула на него через свое серое плечо, смахнув красной рукой прямые волосы со лба.
— Добрый вечер, миссис Бирд, — сказал Сноупс. — Вирджил дома?
— Болтался тут давеча, — ответила она. — Если его нет на крыльце, значит, отец его куда-нибудь послал. У мистера Бирда опять поясницу схватило. Может, он Вирджила куда и послал. — Прямые волосы снова упали ей на лицо, и она резким жестом отбросила их назад. — У вас для него есть работа?
— Да, мэм. А вы не знаете, куда он пошел?
— Если мистер Бирд его никуда не посылал, он, наверно, на заднем дворе. Он далеко не уходит.
Она опять отбросила назад свои прямые волосы — мускулы, привыкшие всю жизнь работать, не терпели бездействия — и снова схватила швабру.
Сноупс пошел дальше и остановился на кухонном крыльце над огороженным, лишенным травы пространством, где находился курятник и несколько кур, нахохлившись, сидели на голой земле или, объятые безнадежной тоскою, копошились в пыли. По одной стороне забора тянулись аккуратные грядки, а в углу двора стояла сколоченная из старых досок уборная.
— Вирджил! — позвал он.
Пустынный двор был населен призраками — призраками отчаявшихся сорняков, призраками съестных припасов в виде пустых консервных банок, сломанных коробок и бочек; сбоку лежала куча дров и стоял чурбан, на котором покоился топор с расколотым топорищем, неумело обмотанным ржавой проволокой.
