Она кивала, продолжая усмехаться. В памяти ее всплыло раннее утро после той кошмарной ночи, пробуждение в грязной душевой кабине, где она уснула в неудобной позе, с куском мыла в ногах. Над ней всю ночь горела лампа. С каких-то труб, протянувшихся под потолком, капля за каплей сочилась вода.
Ее разбудил громкий стук в дверь.
— Освободите душевую! — кричал визгливый женский голос. — Сколько можно ждать!
Таня пошевелилась, нащупала пальцами ноги затычку в днище и отбросила ее. Грязноватая ржавая вода с глухим урчаньем начала вытекать.
Таня неловко повернулась на бок и взглянула на след запекшейся крови. Теперь кровь не шла, но девушка не решалась притронуться к паху, опасаясь вызвать новый приступ боли.
В дверь заколотили сильнее.
— Вы уже целый час сидите! — почти хором кричали двое. — Мы вызовем коменданта!
Тане до тошноты противно было думать о том, что произошло ночью, но мысли упорно возвращались к тем страшным минутам, заставляя все переживать сызнова. «В этом ничего особенного нет, — вспомнились ей слова Раисы. — Все привыкают, и ты привыкнешь…»
«И ты привыкнешь!» — стучало, как колокол, в ее мозгу. Прошедшая ночь что-то перевернула в сознании Тани. Рассыпались в прах грезы, лелеемые с детства, мечты о любви, ожидание высокого, светлого и радостного чувства. Все рухнуло, обернулось болью, тошнотой и пробуждением в грязной душевой…
— Лучше бы ты взял с меня деньги, — прошептала Татьяна побелевшими губами.
— Прости. Я не ожидал, что воспоминание об этом до сих пор причиняет тебе боль. Хотя прошло столько лет.
— Такое не забывается. И не прощается. Я была совсем девчонкой, провинциальной дурочкой, у которой в мыслях было только одно: учеба в Москве. Ты не имел права пользоваться моей доверчивостью.
— Это так. Но не забывай, что тогда мы оба были молоды, и не ты одна совершала необдуманные поступки.
Татьяна проглотила подступивший к горлу комок. Лицо ее сделалось похожим на неподвижную маску — столько усилий уходило на то, чтобы сдерживать слезы.
— Ты прав, — произнесла она, почти не разжимая зубов. — Во всем случившемся есть и моя вина.
Виктор посмотрел ей в глаза.
— Она несоизмерима с моей, — сказал он тихо, с мольбой в голосе. — Прошу тебя, Татьяна, прости, хотя бы ради наших детей.
Она вздрогнула и метнула на него настороженный взгляд.
— Надеюсь, твой сын ничего не знает о том, что было между нами?
— По-моему, они оба уверены, что мы познакомились только сейчас.
Татьяна облегченно вздохнула.
