– Друзья, вы правда не понимаете, в какую историю мы вляпались? – спросил я.
– Вроде, еще никто не умер, – сказал Марк.
– Пока нет. Но это временно, – сказал я, – Сейчас нет прошлого, понимаете? Все, что попадает в интернет, сохраняется там навсегда. Любая оплошность фиксируется, любая глупость становится неотменимой. Интернет – это вечное, абсолютное «сейчас». Всякий человек, который в данный момент, вот буквально сейчас, на каком-нибудь сайте размещает свою фотографию, должен учитывать, что его морда может быть многократно скопирована, растиражирована, изгваздана: смазливое личико может украсить собой порносайт, или анкету какого-нибудь маньяка. Соообщая о себе всему миру, надо понимать, что мир может распорядиться тобой по своему собственному разумению….
Не спрашивайте меня, почему я вдруг впал в этот бессмысленный пафос. Наверное, сказались переживания последних дней.
– Какое мне дело до каких-то непонятных человеков? – сказал Марк, – Я что ли виноват, что какие-то человеки такие дураки?
– А вот появишься ты сейчас в образе шпионки Хари-маты с пупком в соске, и этот образ будет связан с тобой всю твою жизнь. Еще неизвестно, как твоя жизнь повернется, а у журналистов всегда будет наготове нелепая история – стоит им только забить пару слов в каком-нибудь «Гугле».
– И пожалуйста, мне нечего скрывать, – повел Марк плечиком.
– Тебе нечего, а нам есть чего. Мы не хотим, чтобы все узнали, чем мы занимаемся в метро в дни футбольных матчей. В России нужно триста раз подумать, прежде, чем выставлять на всеобщее оборзение свою фотку с павлиньим пером в заднице.
– У меня нет фотки с пером, – сказал Марк.
– Ну, чтобы тебе не было скучно, человечество придумало фотошоп. Хочешь перо – будет перо. Не хочешь пера – все равно будет. Надо только, чтобы журналисты были в тебе заинтересованы. А они, вон, – я кивнул в сторону зашторенного окна, – уже ждут.
– А чего им от меня надо? Что я им, Мадонна? Я даже не танцую.
– Зато как поешь?! Кто вчера кому попало хвастался своей райской заграничной жизнью? Кто рассказывал, что и в Лос-Анджелесе бывал, и в Лондоне в разные веселые дома вхож? Вот теперь получай. Сожитель хренов.
– А что я поделаю, если и бывал, и вхож? Я же не виноват. Звезды, между прочим, тоже люди.
– И у них тоже есть крышки от унитазов, которые можно загнать за большие деньги потому только, что к ним прикасались знаменитые зады. Вот ты и есть такая крышка. Стульчак Мадонны.
– Ай! Ты что же делаешь?! – Кирыч сорвался в коридор, где Вирус вовсю корячился на ботинке. Моем ботинке, разумеется: с Кирычем наш пес дружит, Марка – лижет, а на мне просто отводит душу.
