На этот раз Кастор был действительно ранен.
Он почувствовал удар еще сильнее, когда Поллукс вместо того, чтобы его успокоить, перейти к защите, просить прощения, сказал:
— Это ты забыл об интересах нации. Ты хотел меня выслушать — изволь. Я не отказываюсь ни от одного сказанного мною слова. Что касается заговора, я в нем не состою, и тебе это прекрасно известно. Более того, если он не получил размаха, то не без моего вмешательства. Я считаю недостойным ослаблять твою власть в последние месяцы… Да и вообще, нет никакого заговора. Просто ведутся разговоры между людьми, считающими, что если ты выдвинешь свою кандидатуру, то будешь побит. Я тоже так считаю. Об этом я уже говорил тебе несколько месяцев назад.
Кастору выпало пережить пренеприятные минуты, пока Поллукс описывал поведение президента за последнее время — без всякой предвзятости, но и без какого-либо снисхождения. Очень неприятные, ибо, как уже было сказано, Кастор умел признавать свои ошибки, впрочем, по преимуществу старые.
Начав ему отвечать, Поллукс сказал себе: он выбросит меня вон, ну и пусть! Рано или поздно такой разговор должен был состояться.
Но Кастор молча его выслушал и сказал:
— Хорошо. Нам следовало обсудить все это. Ты несправедлив. Но почему ты не сказал мне об этом раньше?
Поллукс ответил, что это и есть самое худшее: никто не берет на себя смелость поговорить с ним, сказать что-то другое, кроме того, что он сам хочет услышать. Ведь тогда можно оказаться в лагере заговорщиков, занимающихся происками.
— Ты считаешь, что я стал невыносим? — спросил Кастор.
И, следуя своему праву говорить правду, Поллукс ответил:
— Ты всегда был невыносим. Немного параноиком, как говорит Клер. Невыносимым и незаменимым параноиком.
— Клер так… действительно так считает? — проворчал Кастор. — Хорошо. Очень хорошо. Стало быть, вы с Клер…
Надо было бы сказать: «…плетете заговор против меня», но он продолжил иначе:
— … теперь в близких отношениях, весьма близких?
— Нет, — ответил Поллукс. — Их лучше назвать теплыми.
— Что слышно по поводу поисков ребенка?
— Я не ищу его, никогда не искал и искать не буду.
Поллукс встал. Его худое лицо сделалось еще более серым, чем обычно.
— Мою отставку ты получишь через полчаса.
— Не веди себя, как олух, — сказал Кастор. — И садись. Нам еще надо о многом поговорить, а я предпочитаю пить кофе за столом.
Когда самолет из Нью-Йорка приземлился в Руасси, из него вышли Клер, Майк и семеро Гофманов. Гофманы отправились в зал для транзитных пассажиров, а Клер с Майком двинулись по длинному белому туннелю.
