— А где линия фронта?
— Во всяком случае, не в Ойере.
Сайкс прищелкнул языком:
— Так где же теперь наши парни?
В лапах у фрицев, подумал Таннер.
— Недалеко. В нескольких милях отсюда. И я бы с удовольствием направился сейчас в их сторону.
— Ну, по такой погоде далеко не продвинешься, — сказал Сайкс.
И в тот же миг капрал услышал, что от деревьев, стоявших в сорока ярдах от хижины, раздаются голоса. Таннер тоже услышал их. Шаги. А затем и увидел — темные фигуры направлявшихся к хижине солдат.
Бригадный генерал Гарольд де Реймер Морган, командир британской 148-й бригады, вернее, того, что от нее осталось, постучал указательным пальцем по карте, по точке, находящейся примерно в трех милях к западу от деревни Ойер.
— Вот здесь стоят объединенные силы союзников. Утром они удержать эти позиции не смогут. Остальные наши силы здесь, — добавил он, указав на узкое ущелье, лежавшее к югу от деревни Треттен, от Ойера ее отделяли две мили извилистой дороги. — И должен сказать вам, генерал, я не могу гарантировать, что без подкрепления нам удастся долгое время удерживать Треттен.
Генерал Руге вгляделся в карту:
— А где еще одна рота «лестерцев», высадившаяся в Ондалснесе? Она уже в Треттене?
— Да, но у нее мало боеприпасов. Треттенское ущелье — это хорошая естественная позиция, однако меня беспокоят наши фланги. «Горные стрелки» неприятеля уже смогли обойти нас на Балбергкампе с тыла, и боюсь, они сделают это снова.
— Хорошо, я вас понял, — ответил Руге. И сказал сидевшему рядом с ним за столом штабному офицеру: — Найдите полковника Янсена, Бейхман. Прикажите, чтобы он отправил туда своих драгун, и скажите, что он поступает в непосредственное распоряжение бригадного генерала Моргана.
Полковник Бейхман отсалютовал и вышел из комнаты.
Генерал Руге устало вздохнул:
— Что еще мы можем сделать?
— Если бы мои люди смогли поесть, это очень помогло бы им, сэр.
— Хорошо, Морган. Я позабочусь об этом.
В Треттен бригадный генерал Морган возвращался в реквизированном «пежо», сидя на заднем сиденье с начальником бригадной разведки майором Дорнли. Было холодно, Морган поднял воротник шинели, и теперь ее грубая шерсть терлась о его щеки. Ему уже стукнуло пятьдесят два года, для бригадного генерала возраст не такой уж и преклонный — в мирное время. А вот для войны он был уже староват. Холод ощущался острее, чем в молодости, и чувствовал он сейчас такую усталость, какой не знал за все годы проведенной в окопах юности.
