– Ай, сволота! – воскликнул Баир, выхватил лежащий рядом ППШ и нажал на курок. Округу разрезала автоматная очередь. Фашистский фельдфебель пригнулся, отскочил в сторону, но тут же вскрикнул – несколько пуль вонзились в грудь, раскаленный свинец с треском вспорол мягкую плоть, раздробил реберные кости. Эсэсовец тяжелым мешком брякнулся на землю, задрыгал ногами, но тут же замер.
Немецкие солдаты попадали на землю, защелкали затворы, стали палить куда глаза глядят. Сейчас они, в страхе вспоминая жуткие рассказы о русских партизанах, которыми охотно делятся ветераны еще той Первой мировой войны, крутили головами в разные стороны, в руках дрожат винтовки.
Расстреляв по магазину, они сообразили отползти к дому или сараю. Семен тоже дал очередь – рядом с немцами пробежала взрывающаяся фонтанчиками дорожка. Один из них замер и будто завороженный стал смотреть, как смертоносная дорожка стремительно приближается к нему. Он вскрикнул и тут же откинулся в сторону – свинец пробил каску, из отверстий тонкими ручейками засочилась кровь.
Второй солдат озирается по сторонам, ошалелыми от страха глазами судорожно ищет, откуда стреляют. Несколько пуль ударили рядом, он вжался в землю. Вновь протрещала очередь. Наконец немец увидел несколько ярких вспышек. Тут же перехватил винтовку, в плечо уперся тяжелый приклад, палец с готовностью упал на курок. Однако выстрелить он не успел – острая боль пронзила ногу. Немец страшно взвыл, попытался зажать хлещущую кровью рану ладонью, но сразу получил еще несколько пуль в спину. Немец задрожал, стал елозить руками и ногами, но вскоре распластался в пыли, тяжелый кованый германский сапог в предсмертной судороге несколько раз ударил в дорожную пыль.
Стрельба прекратилась. Молодая мама, чуть слышно рыдая, на четвереньках поползла к лежащему без движения сынишке. Трясущиеся руки бережно перехватили еще теплое тельце и прижали к груди.
Лежащие в траве танкисты замерли, все смотрят на безутешную молодую мать, окровавленный комочек безучастно раскинул в стороны руки. На глаза навернулись слезы. Баир опустил пистолет-пулемет, уткнулся лбом в землю и зарыдал. Рома Демин положил руку на вздрагивающее плечо друга, попытался что-то сказать, но получилось лишь мычание. Подбородок дрожит и у него. Семен обеими руками сжал лицо, плечи мелко трясутся. Игорь держится, старается дышать ровнее, хоть и понимает, что и по его щекам струятся слезы.
– Все, ребята, пора уходить… – дрожащим голосом, превозмогая удушающую боль в горле, произнес Протасов. – Сейчас набежит немчура на выстрелы. Тогда уже не отстреляемся…
