Подняв тяжелую полусферическую крышку с серебряного блюда, Иванов узрел на нем здоровенную жареную курицу, а в серебряной кастрюльке, стоящей рядом с блюдом, обнаружилось ароматное картофельное пюре.
— Лазаревич, ты уже у немцев и курочку снабдил? — порадовался Вяземский.
— Курочка была наша, советская, но фашистские гады ее возжелали уничтожить. Я же считаю, что наша курочка должна принадлежать нашим же бойцам в вашем лице, а за понесенный курочкой моральный ущерб предлагаю на выбор чай, какао, ананасовый компот и газированное ситро «Швеппс». Хотел предложить еще и «Шнаппс», но пока не имею соответствующих указаний от руководства роты…
— Руководство роты не возражает, — сказал Иванов, — Но шнапс все же гадость.
— Полностью разделяя ваше мнение я уже произвел обмен гадости на радость в пропорции три к двум — тут же отреагировал Моисей Лазаревич и жестом фокусника выудил прямо из воздуха бутылку «Московской». — Как раз каждому наркомовские сто грамм и будут, хотя и не всем заслуженно: я-то не очень воевал. Но мне и пятидесяти хватит. Чисто для сугрева — я больше не могу, язва, знаете ли…
— Так может вам вообще молочка найти? — заботливо поинтересовался Вяземский, — я где-то в деревне коров видал.
— Молодой человек, у меня язва не в животе, а в супружеской постели. Стоит только Моисею Лазаревичу ну чисто случайно выпить хоть глотком больше — и та, что в желудке, покажется вам таки избавлением.
— Но супруги-то вашей тут нет.
— Лет пять назад в забайкальских колхозах довелось мне договариваться за баклуши кедровые. От сёл тех до Читы двое-трое суток на лошадях. Так когда я таки вернулся обратно в Смоленск, Сара Яковлевна — дай ей Бог здоровья — мне отметила каждую выпитую сверх нормы рюмку. Так что я — воздержусь… Товарищи красные бойцы и красные командиры, я уже пьян или фашисты, наплевав на вежливость, снова идут к нам в гости?
Расхватав оружие, разведчики бросились к насиженным (точнее, налёженным) прикрытиям. Но фашисты шли не в гости. Видимо, деморализованный дневным побоищем, немецкий батальон, оставленный прикрывать фронт, решил не испытывать судьбу далее и сдался наступающим частям РККА. А теперь они медленно шли в советский тыл сопровождаемые несколькими солдатами-конвоирами. Разведчики молча разглядывали бредущих против солнца фашистов, майор даже руку приложил к глазам козырьком. И вдруг он радостно рванул колонне навстречу.
— Молодой человек, — обратился он к здоровенному солдату, идущему во главе колонны пленных, — а не будете ли вы младшим сыночком портного Якова Фрайрмана из Бобруйска? На скрипочке у Иосифа Рабиновича не вы учились играть?
