Раиса Павловна. Вы имеете в виду небольшой этюд?
Софья. Да. Небольшой этюдик. Совсем небольшой. Тысячи на три.
Раиса Павловна. Мы его... Платон Петрович подарил его кому-то...
Серафима. Вы не помните кому? Когда?
Раиса Павловна. В прошлом году одному болгарскому ученому.
Софья. Странно... Я его этой весной видела на стене.
Раиса Павловна. Ну, значит, этой весной. Честное слово, я не помню, Софья Платоновна! И потом, может быть, можно сегодня, сейчас не говорить о картинах? Вы видите, в каком я состоянии? Честное слово, мне сейчас не до живописи! (Уходит.)
Серафима. Мы все волнуемся. Но нельзя же сидеть, ждать у моря погоды и молчать. Этак можно с ума сойти!
Софья (сестре). Где же твой рыбак?
Серафима (равнодушно). Придет. Никуда не денется.
Растегай (после паузы). Есть такой анекдот. Один тоже прыгал. Ему сказали перед прыжком: "Если не почувствуете через две-три секунды рывка, немедленно открывайте запасной парашют. Внизу вас будет ждать машина. Она доставит вас на аэродром". Он прыгает. Рывка не чувствует. Пытается раскрыть запасной парашют, тот тоже не раскрывается. Бедняга камнем летит на землю, а сам чертыхается: "Ну, если еще и с машиной подвели..." (Включает радио.)
Звучит музыка.
Софья. Нет, как тебе это нравится?! Она спрятала Левитана!
Серафима. Если бы одного Левитана. А где этот... как его... Перов или Серов? Я уже не помню. Тот, что висел у отца в спальне? Где эта картинка? Где?
Софья. Братцы! Это грабеж среди бела дня!
Серафима. На нее надо найти управу! Я этого так не оставлю.
Растегай. Погодите, погодите! Рано! Рано!
Софья. А потом будет поздно! Поздно будет потом!
Серафима. Наглая воровка! Черт знает какая жадная баба!
Растегай. Тихо, тихо! Так можно дров наломать!
Появляется Никологорский.
Никологорский. Никаких новостей?
Растегай. Как видите, профессор! Сидим вот, ждем, полны тревог и сомнений.
Никологорский. Уважаю, бесконечно уважаю Платона Петровича - человека удивительного характера, полного чистых душевных помыслов.
Серафима (помолчав). Если кому-нибудь рассказать, что известный ученый в день своего шестидесятилетия просто так, не из горящего самолета, а исключительно ради собственного удовольствия прыгает с парашютом, - никто не поверит! Ну, он совершит свой прыжок, ну и что? Кого он этим удивит? Иностранных корреспондентов? Их не будет. Родственников? Вас, профессор?
Никологорский. Насколько я его понимаю, он никого и не собирается удивлять.
