Этот город, по легенде, построила Дидона и ее возлюбленный, Эней, который предал и покинул ее. Предсмертное проклятие Дидоны о непрерывной вражде между Карфагеном и Римом приближалось к своему исполнению.
Древние историки очень плохо отзывались о карфагенянах. Существовало ироническое выражение «пуническая совесть» (Punica fides), которое употребляли по отношению к разным уловкам и вероломству. Плутарх, живущий во II веке н. э., писал на основе более раннего источника: «[Они] - суровы и угрюмы, покорны своим правителям и строги к своим подчиненным. Они впадают в крайности - трусливы в момент опасности и жестоки при вспышках гнева; они упрямо придерживаются своих решений, они скромны и мало пекутся о развлечениях и прелестях жизни».
Вряд ли можно найти какие-нибудь доказательства этого резкого суждения, за исключением одного, их религиозными методами, к которым (как другие семитские народы) они были отчаянно приложены. В Карфагене было много храмов, святынь и мест для жертвоприношений, или «тофетов». Наиболее почитаемым божеством города в многочисленном пантеоне был Баал-Хаммон - «Бог алтарей для воскурений» - и его жена, Танит - «Лицо Баала». Имя Танит предполагает, что она была только отражением своего мужа, но на самом деле ее нельзя было считать только его подобием. Как только карфагеняне приобрели земли на севере Африки, они сразу ощутили потребность в какой-то защите своей жизни и изобилия. Роль защитницы стала исполнять их богиня-мать Танит.
В разных древних текстах сообщается о темной стороне карфагенской религии. В Библии есть история о том, как финикийцы приносили в жертву маленьких детей. Царь Иудейского царства осквернил одно из их святых мест, «чтобы никто не проводил сына своего и дочери своей чрез огонь Молоху», и пророк Иеремия передает слова еврейского Бога: «И устроили высоты Ваалу, чтобы сожигать сыновей своих огнем во всесожжение Ваалу, чего Я не повелевал и не говорил, и что на мысль не приходило Мне».
Греческий историк Диодор Сицилийский, не самый надежный из историков, оставил знаменитое описание того, как карфагеняне пытались умиротворить разозленного Баала. Диодор сравнивал Баала не с главным греческим богом, Зевсом, а с его ужасающим отцом, Кроном, который сожрал своих собственных детей: «В своем рвении загладить вину за свое бездействие, они [карфагеняне] выбрали двести благородных детей и публично принесли их жертву… В городе стоял бронзовый образ Крона, простирающий свои руки ладонями вверх и наклонно к земле, так что каждый ребенок, положенный на них, скатывался вниз и падал в специально приготовленные ямы, заполненные огнем».
