.
В IX части «Собеседника» помещены «Записки разнощика», который описывает, как он собирал долги свои. «Обходив несколько домов для сбора должных мне денег, в ином завтраками отпотчевали, в другом отослали до будущего понедельника, в третьем не доложили госпоже за болезнию, которая приключилась ей от того, что птичка ее вылетела из клетки и любимая собачка переломила ножку; одним словом: вместо трехсот рублей, которые считал я тот день получить, тринадцать рублей мне отдал тот из должников моих, который бы скорее извинен был в неисправности, ибо он всех прочих беднее»[136].
Вообще всякий обман, предательство, вероломство встречали сильное обличение в «Собеседнике». Этого касаются отчасти даже «Были и небылицы»; но гораздо сильнее говорят против того другие статьи. В XIV части помещен целый рассказ «Клеант», в котором выведен человек, обманывавший своего друга ложною преданностью и между тем клеветавший на него.
В сатире Капниста есть стихи:
Злохват бежит ко мне, прижав к груди, целует
И благодетелем и другом именует,
Клянется, что он всем пожертвовать мне рад,
И клятвами острит коварной злобы яд.
Он рвется, мучится, отчаяньем мятется,
Пока конца моей он жизни не дождется
[137].
В IV части находим общее обвинение; отец говорит сыну: «я испытал, что обращение светское и служба за собою влечет предательство, ухищрения, зависть, злоключения и самое умерщвление духа»[138].
Видно, что, в самом деле, понятия об истинной чести и честности были весьма мало тогда развиты в нашем обществе: иначе трудно объяснить себе такое невольное обвинение, особенно в устах отца, поучающего сына своего на путь жизни.
Как самый отвратительный вид двоедушия, ханжество и пустосвятство также вызвали порицания и насмешки в «Собеседнике». Нельзя не сказать, что насмешки эти очень удачны и остроумны. В них схвачены черты очень резкие и в самом деле поразительные. Например, в «Повествовании глухого и немого» честный воевода Язвин характеризуется еще следующею чертою: «Однажды украл он из нашего табуна 12 лучших лошадей и на другой день со всею своею окаянною семьею на тех же краденых конях отправился в Ростов богу молиться»[139].
В «Картинах моей родни» постная тетушка хвалит своего брата за то, что он не жжет восковых свеч дома. «Уж ныне люди до чево дошли, – говорит она, – что не только равняются, но хотят перевысить иконы. Я и им, светам, по разбору ставлю. Иные у меня белого (воска) и в праздники не видят, а и желтым так же таки пробавляются». Эта богомольная старушка оказывает особенное расположение одному племяннику, который «заслужил сие равною с ней охотою замаливать то, что вместе согрешат, а после опять нагрешить, чтоб иметь удовольствие замаливать»
