Мне грустно и легко, печаль моя светла;
другому:
Бывает весело и больно
Тревожить язвы старых ран;
третий воспевает чудные минуты, когда
Дух окрылен, никакая не мучит утрата,
В дальней звезде отгадал бы отбывшего брата!
четвертый занимается такой философией:
Сладко мне быть на кладбище, где спишь ты, мой милый!
Нет разрушенья в природе, нет смерти конечной…
пятый томится и жалуется:
С друзьями я весь день пропировал,
А не было мне весело нисколько…
{9}И так далее, и так далее… Прочтите всего Пушкина, Лермонтова, почти всех современных поэтов: много ли найдете вы у них задушевных звуков, вызванных простыми, насущными потребностями жизни? Повсюду фантазия, аллегория, эфир; реализм проявляется только в описаниях природы, и вот почему, нам кажется, живые и верные изображения красот природы так высоко у нас ценятся и считаются необходимым условием поэтического дарования: до сих пор почти в них только и проявлялась реальная сила поэтического творчества. Да и тут еще наши поэты большею частью не избегают аллегории. Поэт, например, едет по большой дороге, и над ним вьюга крутится; он сейчас фантазирует:
Еду я. Передо мною
Нимфа вьюги восстает,
И под снежной пеленою
Смотрит другой поэт, как мужик землю пашет, и тотчас представляет нам,
Как Юпитера встречает
Лоно Геи молодой…
Вообще, что бы ни говорили о прогрессах литературы, но в поэзии мы очень недалеко ушли от того воззрения, по которому
Поэзия для нас любезна,
Приятна, сладостна, полезна,
Как летом вкусный лимонад
{11}.
В самом деле, мы в этом случае напоминаем собою тех людей, которые не могут пить воды потому, что у них всегда делаются от нее сильнейшие спазмы. Простые явления простой жизни, насущные требования человеческой природы, неукрашенное, нормальное существование людей неразвитых – мы не умеем воспринять поэтически: нам нужно, чтобы все это непременно облимонено было разными сентиментами и подсахарено утонченным изяществом, – тогда мы примемся, пожалуй, за этот лимонад. До Пушкина отвращение от всякого естественного чувства и верного изображения обыкновенных предметов простиралось до того, что самую природу старались искажать согласно извращенному вкусу образованной публики. Пушкин долго возбуждал негодование своей смелостью находить поэзию не в воображаемом идеале предмета, а в самом предмете, как он есть. Но сила его таланта, уменье чуять, ловить и воссоздавать естественную красоту предметов – победили дикое упорство фантазеров, и в этом-то приближении к реализму в природе состоит величайшая литературная заслуга Пушкина. После него мы стали требовать и от поэзии
