всех общественных неправильностей. Для такого изучения прежде всего оказался весьма удобным роман и вообще эпический род; вместе с тем и драма, прежде имевшая своей задачей раскрытие психологического антагонизма, также подверглась существенному изменению и под влиянием новых воззрений превратилась тоже в изображение общественных отношений. Теперь очередь за лирикой: она давно уже порывается в ту же область, то прямо избирая эпический сюжет для маленького стихотвореньица, то пытаясь воспевать чувства, возбужденные в душе известными явлениями общественной жизни. Но все это пока еще довольно слабо, потому что поэты наши считают почему-то нужным сторониться от общественной деятельности, повторяя вслед за Пушкиным:
Служенье муз не терпит суеты
{23}.
Критики, зараженные слухами об эстетических теориях, поддерживают их в этом убеждении, уверяя, что, когда идет ломка и перестройка общественного здания, тогда поэт должен быть ни при чем, ибо он рожден не для житейского волненья и пр. … Но само собою разумеется, что слабость лирики нового содержания происходит вовсе не от увещаний эстетиков, а просто от того, что еще в обществе никакой существенной ломки и перестройки нет, а идет только изучение и изучение. Когда же изучение приведет наконец к чему-нибудь, когда действительно придет возможность какой-нибудь переделки в общественных нравах и отношениях, тогда, конечно, посреди рабочих практиков не преминет явиться и энергический лирик с поэтическим словом одушевления и ободрения.
А теперь пока мы должны хоть мало-помалу привыкать к сознанию бесплодности фантазерства и малярства в современной поэзии, должны не пропускать без внимания хоть тех несовершенных попыток, в которых сказывается возможность для нее нового содержания. В этом отношении нам любопытны были и опыты г. Никитина, тем более что они относятся к той части общества и к таким положениям, которые составляют самую важную задачу и жизни, и науки, и литературы современного общества.
