— Ничего, — буркнул Диманш с отвращением. — Его мысли застыли, когда мы подошли ближе. Я смог почувствовать, как он дернул лопатками, когда мы проходили мимо. Предчувствие вины, конечно. Проектирование на вас замышляемых действий. Это указывает на нож как на возможное оружие.
Кассел остановился неподалеку от витрины. Дрожащими руками вынул сигарету и нащупал зажигалку.
— Прекрасное мышление, — похвалил Диманш. — Он не попытается что-либо предпринять на этой улице. Слишком опасно. Поверните за угол на следующем пустующем перекрестке и пусть он следует за огоньком вашей сигареты.
Зажигалка вспыхнула в его руке.
— Это один из способов выяснения, но, может быть, было бы безопаснее для меня сконцентрироваться на том, как попасть в отель.
— Мне любопытно. Поверните здесь.
— Пошел ты к черту, — нервно отрезал Кассел. Тем не менее, подойдя к перекрестку, повернул.
Это был годольфианский эквивалент переулка, узкого и темного. Маслянистая, медленно текущая вода журчала по одну сторону; высокие, глухие, неясно вырисовывающиеся стены — по другую.
Ему следовало бы отрегулировать фактор любопытства Диманша. Это хорошо, что он так интересуется незнакомцем, но, кроме того, существовала проблема, как выйти из этого приключения живым. Диманш, электронный инструмент, естественно, этого в расчет не принимал.
— Легко, — отреагировал Диманш. — Он у начала переулка, идет быстро, удивлен и доволен, что вы пошли этим маршрутом.
— Я тоже удивлен, — заметил Кассел. — Но не сказал бы, что доволен. Во всяком случае, не сейчас.
— Осторожно. Даже внутренняя вокализация отвлекает. Механизм, спрятанный на его теле, некоторое время молчал, затем продолжал:
— У него повышается кровяное давление, учащается дыхание. В данный момент он, возможно, готов вербализировать, зачем он хочет убить вас. Это критическое состояние.
— Да, это не обман, — горько согласился Кассел. Он по-прежнему сжимал зажигалку. Было очень трудно не оглянуться. Темнота становилась все более зловещей.
— Спокойнее, — сказал Диманш. — Он вербализирует по поводу вас.
— Он решил, что я хороший парень, и в конце концов, все прекратит и попросит у меня огонька.
— Я не думаю, — ответил Диманш. — Он шепчет: «Бедняга, мне так не хочется убивать его. Но дело обстоит так — либо он, либо я».
— Он более прав, чем думает. Хотя к чему все это насилие? Есть ли здесь какой-нибудь тайный смысл?
— Никакого, — признался Диманш. — Он очень близко. Вам лучше повернуться.
