Машке очень хочется оказаться в родственных отношениях с девочкой Люсей. Она говорит:
– Я твой папа.
– Папа? А где твои штаны?
Задрала юбку:
– Вот!
– А где твои усы?
Задумалась. Глазенки забегали. Придумала наконец:
– Нет, я бабушка просто!..
. . . . .
Наконец она нашла себе амплуа. Она – тетя. Тетя Оля.
Девочка Люся больна. Они живут на даче. Люся лежит в гамаке и скучает. Тут вот и появляется тетя Оля. По просьбе Люси она заваривает кофе, потом молочница приносит молоко – и Люся угощает молоком гостью.
Люся (то есть я). Тетя Оля, если вам не трудно, налейте мне, пожалуйста, тоже молока!
– Трудно!
– Что трудно?
– Трудно мне.
Это – отклик на «если вам не трудно». Буквалистка, как и все маленькие.
23.11.59.
Вечером сегодня играли. Я превращал Машу в разных животных.
– Тук-тук-тук. Будь корова!
– Му-у-уу!..
– Коровушка, дай мне, пожалуйста, молочка.
– На! (Лезет рукой за спину.) У меня там сися есть.
. . . . .
У нас в гостях тетя Ляля. Пьют чай в столовой. И Машка там. А я все еще лежу. Скоро Машку приведут или притащат прощаться.
Мама купила ей длинную, до пят ночную рубашку. Машка не нарадуется. Приходит сейчас, придерживает рукой подол.
– Видишь, какая я большая!..
Только что опять заходила – с тетей Лялей.
– Цыганский ребенок! – очень точно определила тетя Ляля.
И шумит как цыганка.
25.11.59.
Вчера до половины двенадцатого не могла заснуть. Все кричала:
– Боюсь! Хочу маму! Мама, иди сюда, боюсь!
Не знаешь, как тут быть. Конечно, Алена права: одной строгостью тут ничего не добьешься. Но вместе с тем и потакать, откликаться на каждую просьбу и на каждое требование (а просьба очень быстро перерастает в требование) нельзя. Надо, конечно, искоренять страх, развивать храбрость, приучать к темноте. Но все это требует очень тонкой работы. Ни грозными окриками, ни мягкими уговорами здесь ничего не сделаешь.
А ждать нельзя.
Элико читала вчера соответствующее место в книжке американской педагогессы Септ. В книге этой много дельного, но много и чепухи. Слишком часто автор выступает в роли утешителя: «Не надо волноваться, годам к пяти, семи, десяти это может само собой пройти» – и тому подобное.
. . . . .
Уверяла, что в комнате, где она спит, в темноте на нее «глаз смотрит».
Говорили: «чепуха», «глупости», «выдумываешь», а один раз Алена проснулась ночью и сама испугалась. Действительно – из черного мрака алькова смотрит на нее огромный зеленоватый глаз. Не сразу она поняла, что это фосфоресцирует циферблат будильника, который стоит на полке с Машиными игрушками.
