Лионель ответил вполголоса, ударяя на каждом слоге:
— Уверены ли вы во всем том, что говорите, господин префект? Дадите ли вашу голову на отсечение за то, что в прошлом Жана Морейля или, вернее, в прошлом Ужа-Фредди нет чего-нибудь такого, за что посылают в Гвиану или на эшафот?
— Это серьезно, господин де Праз. Не позвать ли мне секретаря, чтобы он стенографировал ваши показания?
Лионель поспешно сказал:
— Нет! Я вам только что докладывал: это одни подозрения…
— По поводу этого старого дела? Этой трагедии в Люверси?
— Простите меня. Когда у меня будут доказательства, я вам их принесу. До тех пор предположим, что я ничего не говорил.
— Всегда к вашим услугам.
— Часто ли вам приходится рассматривать случаи «раздвоения личности», господин префект?
— Гораздо чаще, чем это думают. Есть несколько таких случаев, даже официальных. Много тайных. Где взять простого человека? Разве наш мозг не находится во власти противоречий? И преступник, убивший или совершивший кражу, разве не искупает преступление того лица, которым он был одну только минуту, пока наносил удар, и которое потом исчезло в нем навсегда?.. Вы сами, граф де Праз, поклянетесь ли в том, что вы всегда и везде одно и то же лицо? Если случайно я извлек бы из той папки заметки, касающиеся вашей второй личности, что могли бы вы мне сказать, зная, что в рассматриваемом нами явлении оба сознания почти всегда совершенно отделены одно от другого и не сообщаются между собой?
Лионель постарался найти эту шутку превосходной. Но то, что, хотя бы шутя, ему самому примерили двойную маску «переменного сознания», переполнило его досадой. Он поторопился уйти.
— Прощайте, сударь, — сказал ему префект. — Не бойтесь заглянуть ко мне еще раз, если понадобится… Я думаю о трагедии в Люверси…
Лионель тоже думал об этом и повторял про себя многозначительную фразу префекта: «Он не попадет в тюрьму и не сядет на скамью подсудимых, если только скверные инстинкты не возьмут в нем верх»…
В этих словах был настоящий план кампании, о котором Лионель де Праз думал с дьявольской радостью, отвечая поклоном на короткий и вежливый поклон маленького властного старичка.
