Отец Грегора был когда-то полковником царской армии. Охромев после несчастного случая, он ушел в отставку и теперь не просыхал от водки. В те редкие часы, когда «высокоблагородие», так звал его про себя Грегор, бывал не совсем пьян, он торговал в своей лавчонке на окраине Кишинева. Там же, в задних комнатах, он и жил со своей женой и маленьким Грегором.
Тот холодный декабрьский вечер ничем не отличался от других таких же вечеров. Стаккос-старший сидел, остекленело глядя на пустую четверть перед собой, и только мотал головой в хмельном оцепенении. Цигарка во рту давно погасла, хмельные пары рассеивались, а беспричинное раздражение требовало выхода. Полковник уже было занес кулак, чтобы грохнуть по столу, но тут в сенях стукнула дверь и в комнату вбежал Грегор. Раскрасневшись от мороза, он бросился прямиком к печке, пристроился в тепле и принялся тихонько строгать перочинным ножиком свистульку. Это было его обычное занятие по вечерам, тихонько себе строгать ножичком, стараясь не попадаться отцу на глаза.
Звук хлопнувшей двери заставил полковника вздрогнуть. Он проводил Грегора мутным взглядом, затем повернулся к нему всем телом. Грегор сразу же понял, что «высокоблагородие» наконец-то нашел на ком сорвать злость. Оставалось или спасаться бегством и бродить по студеным улицам, ожидая, когда тот забудется сном, или терпеливо принять трепку.
Терпения юному Стаккосу было не занимать. Тем более что всякий раз, когда полковничий ремень опускался на задницу Грегора, мать отворачивалась, пряча испуганные глаза. Делая вид, что хлопочет за уборкой, она ни разу не встала на защиту своего сына.
Полковник тем временем поднялся и на негнущихся ногах двинулся в сторону Грегора, загораживая собой дверь, чтобы мальчишка не смог улизнуть.
— Ах ты, байстрюк, — бормотал он заплетающимся языком, — пора, давно пора взяться за твое воспитание, сукин ты сын...
— Папаша, что вы такое говорите... разве я не ваш сын? — не отрываясь от своего занятия, хмыкнул мальчишка.
— Наш? — икнул полковник и уставился на Грегора, словно впервые увидев его. — Да ты такой же наш, как... ты жиденок, понял? И сын жида, во как! Сгорел он от водки, все тосковал по ей... а она... и все они... да что там... Мы взяли тебя на воспитание, мать твоя упросила... талдычила, вот будет у нас, вот будет... А-а-а! — словно зверь, заревел он и непослушными пальцами стал расстегивать пряжку на ремне. — Ну, щас узнаешь, что будет...
