Константин тоже повзрослел и на многое смотрел по- другому. Его острый ум жаждал перемен, новых впечатлений, и эта жажда становилась все нестерпимей. То, что было не по силам остальным лагерным мальчишкам, он щелкал как орехи. А чего понять не мог, о том догадывался. Он хотел учиться, приставал к взрослым, брал от них то, чего они еще не успели забыть. Так, один из старших, польщенный вниманием мальчишки, растолковал ему алфавит. А дальше Константин сам выучился читать. Еще раньше он успел припрятать для себя несколько книжек. Он нашел их в груде ненужного хлама, отнятого у людей, которых в лагере называли «жидами».
В одной из этих книг рассказывалось о путешествии за океан, в страну, что так необычно называлась — Америка. Страница за страницей Константин проделал свое путешествие по книге. Затем он прочитал ее еще, и еще раз. Автора книги звали Абрам Чудоминский. Неужели, вдруг подумалось Константину, и в его жизни может настать такой день, когда и он сможет отправиться, на огромном корабле через океан, в эту чудесную страну. Ах, вот бы встретиться с человеком, написавшим такую замечательную книгу, — вздыхал Константин.
Чтобы никто не мешал ему читать и мечтать, Константин нашел для себя тайное место — маленькую пещерку возле самой вершины водопада. Он своими руками расчистил ее от прелой листвы. Со временем он показал свое укрытие Павлине. Теперь у них было свое место, где они могли беспрепятственно встречаться, когда выпадала свободная минута. Они перешептывались и тихо смеялись, отгородившись в своем укрытии от всего мира. А еще он читал ей вслух из своей любимой книжки, водил ее пальчиком по буквам и показывал, как из этих букв складываются целые слова.
Между тем наступил 1900 год. А с ним в закольевский лагерь прокрались неизвестные прежде сомнения и тревоги. Кое-кто из мужчин, прежде религиозных, а теперь по-детски суеверных, стал всерьез подумывать о спасении своей души. Со сменой столетий, боялись они, наступит и Судный День. Было время, когда они считали убийство евреев делом праведным, но кровь и крики несчастных жертв, что непрерывно преследовали их в ночных кошмарах, все больше тревожили их. Один только Королёв спал спокойно.
Закольев же по-прежнему держал своих людей в ежовых рукавицах. Время от времени он устраивал показательные расправы над теми, кто осмеливался оспаривать его власть. Но мог быть и демонстративно снисходителен к тем, кто умудрялся вымолить прощение. Перепады в настроении атамана держали весь лагерь в постоянном страхе. Но эта неопределенность и была опорой его подлинной власти над своими людьми. Королёв был куда более скор на расправу, но такого непредсказуемого человека, как атаман Закольев, в лагере не было. Никто — ни мужчины, ни женщины, ни дети не знали, что взбредет ему в голову в следующую минуту.
