Дока замолчал и прикрыл рукою глаза. И вдруг все увидели, что от его стула по Пустоши расползается пятно свежей, ослепительно зелёной травы.
— По-моему, все простили тебя, даже солнце! — восторженно сказала Юлька.
Дока отнял руку от лица и улыбнулся.
— Оно мне так сейчас и сказало! И ещё одну странную вещь: отныне считается, что всё, что я натворил, натворил не я! Какое-то персонализированное зло предъявляло на меня права, и солнце отдало ему слепок с моей души, мою внешнюю оболочку, похожую на меня, как змеиная кожа похожа на живую змею. Зло удовлетворилось, и теперь я свободен от своего прошлого дерьма!
— Я понимаю, о чём ты говоришь, Денис! — сказал Карлсон. — Зло — это смерть, а смерть нельзя победить, её можно только обмануть. Смерть глупа, как аллигатор, который будет терзать муляж человека, в то время как живой человек будет плыть мимо него. И я тоже хочу переправиться на тот берег, поэтому расскажу о себе и своей кончине. Я увлекался мотопарапланеризмом. Считал, что имею право на такое увлечение, потому что у меня нудная и однообразная работа. Я не пил, не курил, жене не изменял. В детстве мечтал стать лётчиком-испытателем, а поскольку в этом плане не сложилось, стал вот таким образом реализовывать свою мечту. В целом я относился к людям хорошо и ожидал такого же отношения к себе. И только сейчас я понял, что меня не любили. Когда я радостно махал людям сверху рукой, многие проклинали меня и желали, чтобы я разбился. А один человек из соседней деревни совсем обезумел от шума моего агрегата. Где он смог достать противотанковую гранату — ума не приложу. Наверное, сработали старые связи с криминальным миром. Может, он хотел меня только припугнуть? Однако он выстрелил и попал мне точнёхонько в брюшную полость… Я тоже убийца — того, кто в меня стрелял, зарезали в колонии, и я повинен в его смерти… Экстремальный спорт косит не только нас, экстремальщиков, но и тех, кто нас окружает. Вот такая вот безрадостная правда. Мой сынишка остался сиротой, супруга — вдовой. И я, как и Денис, должен просить всех вас и солнце о милости к себе. Простите меня!
— Не стоит, брат! — сказал Колян, вскочил и обнял летающего человечка. И как только мотолюбитель разжал объятия, все услышали журчание ручья.
Поток воды, которого минуту назад не было и в помине, весело струился по Пустоши, на глазах прокладывая себе русло, порастая осокой и кувшинками. Но люди не бросились к нему, чтобы напиться живительной влаги — они хотели закончить начатое дело.
