Йоуни пришел весь в мыле. Статья была написана. Мы сходили с ним в порт, поели кальмаров и, уставшие и разморенные, вернулись в гостиницу.
В комнате стоит духота. В биде по-прежнему журчит вода. Мы лежим на кровати, не шевелясь.
— Знаешь, как называлось мое первое сочинение в школе? — спрашивает Йоуни. Он говорит тихо, с трудом выговаривая каждое слово.
— Как?
Я разглядываю темное пятно на потолке.
— Оно называлось: «Что для меня самое важное в жизни». И я написал, что для меня самые важные в жизни две вещи: собака и велосипед. Но собака умерла, а велосипед украли.
Йоуни тяжело вздыхает.
— И тогда я подумал, что если когда-нибудь напишу книгу, она будет начинаться именно этими словами…
— Здорово, — отвечаю я. — Я сразу заметила, что у тебя способности к литературному творчеству.
— Не надо, золотко, наступать на больную мозоль.
Йоуни кладет руку мне на шею. Во мне так много вина, что кажется, оно вот-вот польется через край.
Внизу на улице гудят машины. Откуда-то доносятся скрипучие звуки джаза.
После Юсси Раппаны у меня был Маркку Таймела, правда, не сразу — до этого я завязала со всем этим почти на целый год, пока снова не подвернулся подходящий чувак, затоптавший во мне последние остатки невинности.
Маркку был далек от идеала. Для начала, голова его была прямо даже какая-то чересчур круглая. Я не была в него влюблена, он мне, в общем, даже не особенно нравился, но он учился в предпоследнем классе и имел обо всем собственное мнение. С ним можно было поговорить.
До тех пор, пока наши отношения ограничивались невинным петтингом, все было хорошо. Это было даже интересно. Но когда дело наконец дошло до секса, у нас ничего не вышло. Он был моим вторым мужчиной, а у него до меня вообще никого не было. Слепой слепца… Короче, я была крайне разочарована.
Позже само действо стало проходить более гладко, но атмосфера была как в мелочной лавке. Самолюбие Маркку рушилось день ото дня, и вскоре нам уже не о чем было говорить.
Вдобавок ко всему я вдруг заметила, что каждый раз, когда Маркку начинает свои возвратно-поступательные движения внутри меня, в голове у меня неизменно звучит какой-нибудь марш. Я ничего не могла с этим поделать. Я закрывала глаза и старалась постанывать, как и подобает в подобных случаях. Я говорила себе: «Дура, сосредоточься на процессе, тебя имеют здесь и сейчас», но перед моим мысленным взором маршировали похожие на овощи мужчины, которые дудели в трубы и били в тарелки. Я изо всех сил старалась сдержать смех, но на лице у меня всегда блуждала идиотская улыбка. Такие отношения не могли долго продолжаться.
