Но затемнение в Гретли было всем затемнениям затемнение. Как будто на вокзал накинули ворох фиолетово-синих одеял Такое чувство, будто сделай шаг — и провалишься в чёрную бездну.
Три машины прогромыхали мимо, наверно, по мосту, и мне показалось, что в одной из них сидела моя длинношеяя попутчица — и снова тишина. Ни единого такси. Ещё из Лондона я заказал номер на пару дней в местной гостинице “Ягнёнок и шест”, теперь мне предстояло найти её в этой кромешной тьме.
Пришлось вернуться на вокзал и поймать носильщика. Тот объяснил, как пройти к гостинице, но при этом то и дело тыкал пальцем куда-то во тьму, словно мы были не в затемнённом Гретли, а любовались видом на Неаполитанский залив ясным июльским полднем. Повторяя про себя его инструкции, я поплёлся в город, волоча свой тяжёлый чемодан. Дважды я сбивался с пути и попадал в тупики, пока, наконец, полицейский не указал мне гостиницу.
Гостиница “Ягнёнок и шест” располагала удобствами, достаточными лишь для офицерской казармы. Тем не менее она была полна народу, и в регистратуре мне заявили, что я могу снять комнату лишь на двое суток. Когда мне показали эту комнату, которая умудрялась быть одновременно душной и холодной, я подумал, что двое суток более чем изрядный срок. А потом надо будет присмотреть себе более подходящее жильё.
После обеда, на мой взгляд состряпанного исключительно из клейстера, я спустился в бар. Здесь веселились вовсю. Виски не было, и пили портвейн, джин и пиво. Лётчики и армейские офицеры со своими девушками сидели большей частью компаниями по четыре человека, несколько штатских скромно тянули своё пиво, а один край стойки был оккупирован компанией, в которой без труда можно было узнать завсегдатаев. Я заказал кружку пива, бросил якорь поблизости от этой группы и принялся их рассматривать. Двое были офицерами, и один из них, капитан с багровым лицом, уже крепко опьянел. Ещё там сидел пожилой коротышка в штатском, который говорил тонким, жеманным голосом и хихикал, как девушка. Он потешал компанию. Одна из женщин, полная скучная особа, держалась довольно скованно. Вторая была помоложе, лучше одета и вполне миловидна. Её длинноватый нос придавал ей наглый вид, а пухлые губы, которые она не закрывала, даже слушая собеседника, казалось, всегда были готовы для нового взрыва хохота.
Я, очевидно, видел её где-то раньше и при совершенно других обстоятельствах, но никак не мог вспомнить, где и когда. Это не давало мне покоя, и я продолжал глазеть на неё. Она заметила меня, и я увидел искорку тревоги в её нахальных глазах. Багроволицый капитан тоже заметил мой настойчивый взгляд, и он ему не понравился. Сначала разговор вертелся вокруг вечеринки, которая была у них в “Трефовой даме” — по-видимому, название какого-то загородного ресторана.
