— Ну и хорошо, что тянет Кузин лямку, — как бы очнулся Сергей.
— Не так хорошо, как плохо, — поправил Журавлев. — Все больше в одиночку везет. Посторонись, дескать, ходу дай! За доброе Захару сто раз спасибо сказано. Только застрял он со своим возом, на месте топчется, а никого не подпускает. Этот ему не советчик, другой не указчик… Застрял! Вот и охота ему в любой малости первым быть. На виду. Это ведь такая зараза! Она как в нутро человеку заберется, попробуй выживи ее. Обидно мне за Захара и жалко его.
— Жалость не кулаками доказывают.
— Мой грех… А как быть, если слов не хватает? Поясни.
— Трудно сказать.
— То-то и оно, елки зеленые! Других судить легко, себя же — большую силу надо иметь.
— Знаю, — соглашается Сергей. — Только скажи мне, где взять эту силу?
— У себя же…
Так они сидели и говорили. Старый тракторист и молодой агроном и молодой же партийный секретарь. Один повидавший жизнь и вкусивший всего, что уготовано было его поколению, другой только начавший свою дорогу…
Мимо окон с галдением прошла журавлевская бригада — Федор, Сашка, Антон, Виктор, Пашка, Валерка. Остановились у ворот. Иван Михайлович прислушался к говору, но понял только, что все нападают на Антона, а тот едва успевает огрызаться. Потом стихли. Федор открыл калитку, медленно прошел до крыльца, постоял там и только потом открыл дверь.
— Что невеселый такой? — встретил его Журавлев.
— Да так, — Федор переминается с ноги на ногу, вздыхает. — В общем ребята послали сказать, что дураки мы большие.
— Вот-те раз! — не понял Журавлев или только сделал такой вид. Сергей заметил, как облегченно расправил Иван Михайлович плечи, будто свалил с них тяжесть. Глаза его заблестели.
— В общем, — продолжил Федор, — глупостей мы много нынче натворили, особенно Антошка. С ним я еще поговорю.
— Только без этого, — Журавлев понял мысли Федора. — Кулаками не заставишь землю любить.
— А чего он… Тут ему плохо, в Сибирь захотелось.
— Жизнь там хороша, где человек живет, — Иван Михайлович, подошел к Федору, ухватил за плечо, тряхнул. — Ну-ка все мы уйдем из деревни. Хлеб-то кто растить будет, а? Хлеб-то, елки зеленые, чьими руками поднимется?
— Мы все понимаем, — соглашается Федор, — да не все делается по понятию.
— Сказанул, елки зеленые! Покличь-ка ребят… Нет, постой! Пошли лучше на улицу. В избе разговор на собрание похож будет, а там сподручнее.
Не дожидаясь согласия Федора, Иван Михайлович накинул пиджак и сказал Сергею:
