– Мадам…
Тихий голос отвлек ее от грустных мыслей. Алия, горничная, которую к ней приставили, как только она прибыла во дворец, стояла в дверях.
– К вам посетитель, мадам, он ждет внизу.
Набил. Кто же еще? Клемми ждала этого с того самого момента, как прилетела в Растаан.
Честно говоря, она была удивлена, что будущий муж не приехал в аэропорт, чтобы лично поприветствовать ее. Мог хотя бы встретить, когда блестящая черная машина с тонированными стеклами прибыла во дворец. Она готовилась к этому всю дорогу, не намереваясь показывать Кариму свою слабость. Поэтому Клемми скрывала, что ей страшно. Голова высоко поднята, спина прямая… Ее проводили во дворец, где – она была уверена – ее должен был встретить Набил. Но ее ждал только обер-камергер.
С тех пор она находилась одна в просторных апартаментах, предоставленная самой себе. Не с кем было поговорить. Никто не мог составить ей компанию. Один раз Клемми увидела в окне Набила. Он шел по двору, разговаривая с юной девушкой, миниатюрной и очень симпатичной. Набил не заметил, что Клемми наблюдает за ним. В какой-то момент она почти решилась выйти и встретиться с ним, но потом передумала. Этот брак был навязан им обоим, когда они были совсем детьми. Лучше всего ничего не предпринимать, пока Набил сам не придет к ней. Но вскоре ей стало известно, что он покинул столицу и улетел в летнюю резиденцию. Очевидно, идея брака радовала его не больше, чем ее.
Так что теперь Клемми подумала, что он решил соблюсти приличия и приехал. Распрямив плечи, она сделала глубокий вдох и кивнула Алии:
– Уже иду.
Фигура мужчины, который ждал ее в зале на первом этаже, была мощнее, чем она ожидала. Этот мужчина был высоким и широкоплечим – слишком крупным для юноши, который только что отпраздновал свое восемнадцатилетие. Он стоял, как и она несколько минут назад, уставившись в окно. Голова слегка наклонена, а одна рука оперлась о стену. Именно рука выдала его: как только Клемми подошла поближе, она узнала золотую печатку на безымянном пальце.
– Я… Карим?
Ей показалось или ее сердце подпрыгнуло и забилось так гулко, что пульс барабанной дробью бил по ушам?
Карим неторопливо повернулся:
– Клементина…
Легкий кивок – признание ее высокого положения при дворе. Он тоже был принцем и, естественно, кланяться ей не собирался. Клемми это и не требовалось. Ей осточертели поклоны и кивки. Она настолько привыкла к свободе за несколько месяцев, что знаки внимания казались ей перебором.
