У Кэрри по коже словно пробежал миллион микроскопических гусениц.
Руби. Маленькая белая табличка на кладбище в Лондоне. Она была там накануне отъезда. Положил ли кто-нибудь туда цветы, пока ее нет? Маловероятно.
Волна сочувствия к миссис Ван-Дайк охватила Кэрри. Наверное, ей следует чувствовать себя виноватой за то, что она приехала в Нью-Йорк. Но она чувствовала только печаль. Ее талисманы в коробке наверху и у нее в сердце, а не на белой табличке рядом с сотнями других.
Голос миссис Ван-Дайк донесся откуда-то издалека.
– Кэрри, вы должны помнить, что наши дети принадлежат Богу. Они посылаются нам на время с небес. Иногда Бог призывает их к себе скорее, чем мы того ждем.
Мудрые слова. У этой женщины ушли годы, чтобы пережить смерть маленького сына, но ясно, что рана еще и сегодня свежа и болит. Но ей помогает вера, разумное объяснение того, что происходит в мире.
Кэрри встала с дивана и опустилась на колени около кресла миссис Ван-Дайк:
– Тогда почему не насладиться этим драгоценным временем? Зачем пропускать первое кормление, первую улыбку? Ведь все это слишком дорого и так быстро проходит, чтобы легко от этого отказаться. Не могу поверить, что матери Авраама это безразлично. Не могу поверить, что она не задумываясь подкинула его.
– Это печальный мир, Кэрри. Но иногда приходится признать, что не у всех такие же высокие моральные устои, как у вас и у меня.
Вот этого Кэрри никак не ожидала от миссис Ван-Дайк. Она посмотрела на лицо пожилой дамы и увидела, что та погрузилась в воспоминания.
Кэрри охватил страх. Она видела ужасающие телесюжеты о несчастных детях, с которыми жестоко обращались. Она видела объявления о брошенных детях, чьи родители от них отказались и которым ищут приемные семьи. Неужели Авраам может попасть в число этих детей?
Кэрри смотрела на него и любовалась.
– Я не могу так думать… Я просто чувствую… – она положила руку на сердце, – я не могу объяснить, но мать Авраама подкинула его не потому, что не любила. Я думаю, что все было совсем наоборот: она подкинула его, потому что очень любила.
Миссис Ван-Дайк, словно очнувшись, заговорила:
– Кэрри, мне нужно задать вам трудные вопросы.
Кэрри стало неловко. Неужели миссис Ван-Дайк читает ее мысли о Дэниеле? Но миссис Ван-Дайк не может знать того, что происходит между ними. Она ведь даже не видела их вместе. Не может она ничего знать.
– Какие вопросы?
– Те, на которые вы сами ищете ответ. Почему мать оставляет ребенка у двери нашего дома? Какие у нее могли быть на то причины? Почему эта дверь, а не другая?
