Даже если он однажды сможет вернуть свою дочку – если она перестанет смотреть на него как на страшного незнакомца, – он не сможет привести ее сюда. Не сможет показать бесчисленные портреты предков, которые его бывшая жена засунула на чердак. Пыль. Облезающая, потрескавшаяся штукатурка. И скорее всего, плесень. Здесь нельзя жить ребенку… и даже взрослому.
Лукас распахнул входную дверь. Холодный ветер ворвался в холл. Он стоял в дверях, глядя, как дождь стучит по тротуару, и вдыхал свежий воздух. Сердце успокаивалось, и спутанные мысли приходили в порядок. Кейт права. Дому нужен более серьезный ремонт, чем Лукас считал. И уже нельзя это откладывать… Его посетила безумная идея. Но сработает ли она?
Услышав приближающиеся шаги, Лукас обернулся:
– Ты права.
– Правда? – Кейт выгнула тонкие, словно нарисованные брови. – Ты так извиняешься? И, возможно, просишь меня позвонить специалистам?
– Да, это было извинение. – Зачем она заставляет все проговаривать? Разве сразу не понятно?
Но он не был уверен, стоит ли вовлекать ее в ремонтные работы. Его глодало чувство вины. На нее и так много навалилось, а она тут беспокоится о нем… то есть о доме. Это ему стоило предлагать ей помощь.
Может, Лукасу пришлось бы не так тяжело, если бы он открылся кому-то, когда потерял дочь. Но вместо этого он закрылся и потерялся в своей боли. «Драгоценности Кэррингтонов» балансировали на краю катастрофы. Даже сейчас ему приходилось расплачиваться за принятые тогда неправильные решения.
Наверное, Кейт чувствовала себя так же. В ее глазах Лукас видел боль. Но и что-то еще… целеустремленность? Ну конечно. Может, у нее и случился нервный срыв, но по наклону подбородка и развернутым плечам было видно, что тот момент миновал.
Но он все равно еще не был готов вкладываться в женщину, которую едва знал, даже если его тетя достаточно ей доверяла, чтобы пустить в его дом. Надо все обдумать.
Посмотрев на часы, Лукас сказал:
– Нам пора идти. Не стоит опаздывать.
– А как же крыша?
– Подождет еще несколько часов. Мы обсудим ремонт, когда ты вернешься из больницы.
В глубине души он знал, что появление Кейт в его жизни многое изменит… для них обоих. Пока неизвестно как. Но никому не понять, насколько тяжело ему помогать женщине с ее дочерью, ровесницей его собственной… хотя та его больше не узнает. Его мучили сожаления.
В машине по дороге в больницу оба молчали, и у Лукаса было слишком много времени на размышления о том, что он потерял и насколько ничтожным человеком себя чувствует. Он покосился на Кейт:
