Несколько секунд Эванджелина пристально его разглядывала, а затем выдохнула:
– Бог ты мой, ты прекрасен.
– Обычно все зовут меня по имени, но, если хочешь, можешь звать меня богом.
Прижавшись грудью к груди Мэтью, Эва усмехнулась.
– Вот умеешь же ты сказать.
Мэтью невольно смутился. Даже Эмбер нечасто так искренне им восхищалась, а Эванджелина почему-то вдруг решила, что он вообще наделен какими-то суперсилами. Ладно, раз ей так нравится, тем лучше.
– Мы уже покончили с откровениями? – спросил он.
– Мы еще даже не начали. Теперь, когда я увидела, что скрывалось под маской, мне просто не терпится увидеть все остальное. – Она начала развязывать ему галстук. – Давно уже пора посмотреть, что ты можешь мне предложить.
– Надеюсь, товар тебя устроит, – усмехнулся Мэтью, чувствуя, как прерывается голос. Черт. Когда он в последний раз так нервничал?
Не в силах больше неподвижно стоять на месте, он подхватил Эванджелину на руки и понес по лестнице на второй этаж.
– Знаешь, меня устроит тело почти любого мужчины, способного не запыхавшись побегать по лестнице со мной на руках, – улыбнулась она, когда он укладывал ее на кровать. – Ничего себе!
Мэтью привычно взглянул на расписанный еще в эпоху Возрождения потолок.
– Мои любимые фрески.
– Да, мне они тоже нравятся, так что мне будет на что полюбоваться, пока ты сбегаешь за презервативами. Они в сумочке, которая осталась внизу.
Мэтью выругался, и Эванджелина невольно улыбнулась.
Спустившись вниз, Мэтью еще раз выругался и взялся за все еще прицепленную к поясу платья сумочку. Но вместо того, чтобы вытащить пару презервативов, он отвязал всю сумочку и пошел наверх. Кто он такой, чтобы заранее судить, когда они в следующий раз выберутся из кровати и сколько защиты им понадобится?
Распухшая сумочка явно намекала, что Эванджелина не поскупилась и, как и обещала, принесла целую кучу.
Отлично, теперь он совсем всерьез намеревается заняться сексом с незнакомкой, лицо которой увидел меньше десяти минут назад. На полпути наверх Мэтью замер.
Так неужели все это происходит на самом деле?
И он действительно к этому готов?
Единственная ночь. Единственная ночь, когда можно забыть о горе и вновь ожить в объятиях прекрасной женщины, рядом с которой он все время чувствует себя трехметровым гигантом. И главное, что только рядом с ней он вновь чувствует. По-настоящему чувствует. Единственная ночь, когда можно пойти на любые безрассудства и не думать о последствиях. Похоже, он не зря оказался в самом романтичном городе мира, так зачем отказываться от того, что Венеция сама предлагает?
