Дафнису понравилось это сомнение: стоя среди стада, одну руку он положил на козла, другую на козу и поклялся любить Хлою, пока будет ею любим; если же когда-нибудь она изменит, — убить себя, а не ее. И Хлоя, радостная, более не сомневалась — как простодушное дитя, как пастушка, считающая овец и коз богами пастухов.
I
Когда Митиленийцы узнали о нападении врагов, когда из сел дошли к ним вести об опустошениях, то они порешили не оставлять безнаказанной дерзость Метимнийцев и вооружиться немедленно. Набрали три тысячи гоплитов, пятьсот всадников, и послали их сушею, под предводительством Гиппаса, так как море казалось небезопасным в виду наступавшей зимы.
II
Гиппас, выступив в поход, воздержался от опустошения Метимнийских земель; не похищал ни стад, ни другой добычи у землевладельцев и пастухов, полагая грабеж более достойным разбойника, чем военачальника. Поспешно направился он к самому городу, надеясь, что найдет ворота без стражи и захватит город врасплох. Его отделяло от Метимны не более, чем сто стадий, когда явился глашатай, посланный просить перемирия. Метимнийцы, услыхав от пленников, что граждане Митилен ничего не знали о случившемся, и что все вышло из за ничтожной драки молодых людей с поселянами и пастухами, пожалели о том, что не остереглись и без достаточного повода допустили враждебные действия против соседнего города. Теперь желали они одного — возвратить добычу, восстановить прежний союз между обоими городами на море и суше. Гиппас послал глашатая Метимнийцам, хотя имел, как военачальник, неограниченную власть. В то же время приблизился он к Метимне на расстояние десяти стадий и расположился лагерем, ожидая известий. Через два дня посланный вернулся с приказанием принять добычу и возвратиться в город, не начиная враждебных действий. Так как Митиленийцам предстоял выбор между войною и миром, то они сочли более выгодным мир.
III
Война Митилен и Метимны кончилась столь же неожиданно, как началась. Наступила зима, для Дафниса и Хлои более страшная, чем война. По дорогам нанесло такие сугробы, что нельзя было выйти из дому, и каждый сидел взаперти. С гор низвергались бурные потоки, вода замерзала, деревья покрылись инеем. Земля пряталась под белым саваном снегов, и только на берегу незамерзающих ключей оставалась обнаженной. Стада не ходили на пастбище, пастух не смел переступить порога. Утром, с пением петухов, все сходились вокруг большого огня; одни занимались пряжею, другие ткали козью шерсть и устраивали птичьи силки. Оставалась одна забота: подложить быкам соломы в ясли, козам и овцам — листвы в овчарню, свиньям — буковых орехов и желудей в корыто.
