А помните, как у нас в разгар перестройки дети одного врача вступились за честь своего отца? Стало известно, что он проводил медицинские опыты на людях, на заключенных, участвовал в медицинских убийствах людей. Они, конечно, не поверили и подняли бунт: наш папа замечательный человек и ученый! Схватиться за голову и ужаснуться фактам – этого не было.
У детей наших обычных уголовных преступников по отношению к отцу возникают гораздо более сложные и мучительные чувства, чем у детей партийных чиновников или следователей госбезопасности тридцатых-сороковых годов; вот дети уголовников в каком-то смысле аналог немецким детям, «рожденным виновными». И с точки зрения общества, и с точки зрения государства их родители – преступники. И сын считает отца виноватым, потому что воровать – нехорошо, грабить – нехорошо, насиловать – преступление, это все знают. А отец что-то*такое делал. И государство его за это осудило. И соседи осудили. Поневоле начинаются мучительные размышления об отце, о его судьбе, об отношениях с ним.
– Да давно уже очевидна вина непосредственных участников террора…
– Абстрактно – да, очевидна. Но она ведь фактически безымянна,'то есть ее как бы и нет. Да и кого относят к принимавшим, как вы говорите, «непосредственное участие»? Разве что следователей НКВД-МГБ. А партийных бонз, чья вина, с моей точки зрения, во всяком случае не меньше (а часто – несомненно больше)? А судей? А прокуроров? Вина этих последних, призванных воплощать идею Права, – огромна, но о ней и вовсе не вспоминает никто. Вернее, назвали в каждой из этих групп по одному-два имени: Сталин и несколько его сподвижников, Ульрих, Вышинский, несколько десятков энкаведэшников во главе с наркомами – Ежовым, Берия, Абакумовым – вот вам и весь присутствующий в массовом сознании список виновников зла, которое творилось в стране.
Да и почти у каждого – «другая сторона»: один был выдающийся администратор и, как теперь выясняется, чуть ли не первый либерал (Берия с атомным проектом и реабилитацией врачей), другой здорово организовал борьбу с диверсантами во время войны (Абакумов), третий (Вышинский) не без явных заслуг на дипломатическом поприще, и т.д. О Сталине уж и не говорю.
Ну и что делать со всем этим так называемому массовому сознанию, которому, с одной стороны, про преступления прошлого государства ничего толком не известно, а с другой – до сих пор прямо и косвенно вдалбливают, что государство, его процветание – это высшая ценность и идеал, которому надо служить. Тут взяться неоткуда размышлениям о своей причастности к прошлому, ответственности за него.
