Теперь обдумывание планов действия, планов сладкой и утешительной мести занимало большую часть дорожного времени. Она попеняла было на пропавшего бог весть куда Бастиана, но решив, что все мужчины таковы и полагаться можно лишь на себя, принялась обдумывать каверзы, одна лучше другой.
Так прошло несколько часов. Притомившись висеть в зените, солнце пошло медленно спускаться по небосклону, когда на одном из холмов Брунгильда различила всадника, с интересом рассматривавшего пыльную желтую ленту вьющейся меж виноградников дороги. Вернее, заметила не она, а бдительные стражники, тут же изготовившиеся к обороне. Но суть не в том. Завидев кортеж, всадник без спешки начал спускаться с холма, и она с радостью узнала юного менестреля, совсем недавно набивавшегося в компанию в ее путешествии. Значит, не обманул красавчик Бастиан, не бросил! Мавры-стражники кинулись навстречу чужаку, вытаскивая из колчанов хорошо оперенные стрелы.
– Остановитесь! – крикнула им вслед Брунгильда. Оказавшийся тут же рядом Мустафа что-то перевел стражникам. И, видимо, добавил что-то от себя. Те немедля застыли со стрелами, уложенными на тетивы.
– Благородная дама Брунгильда, Мустафа! Вот так приятная встреча! – издалека закричал Бастиан. – А я тут высматриваю какой-нибудь хорошо защищенный караван, чтобы примкнуть к нему. Путник, шедший из Сент-Эрженского леса, рассказал, что там лютует шайка разбойников и соваться одному весьма опасно. Если вы не возражаете, я бы примкнул к вам.
– Нельзя, – хмуро бросил Мустафа.
– Мы не возражаем, – придавая грубоватому лицу вид царственного величия, тут же перебила его Брунгильда.
Вольноотпущенник нахмурился.
– Хозяин велел не допускать никаких чужаков, – процедил он, кидая недвусмысленный взгляд на черноволосого юношу.
– А я велю, чтобы он дальше следовал с нами! – подбоченилась благородная дама. – Какой же он чужак? Вы прекрасно знаете его.
– Я лишь выполняю волю хозяина. Знаю я встречного или нет – ему, а значит, и мне все равно, – упорствовал недреманый страж. – К тому же мы не доезжаем до Сент-Эрженского леса.
– А я выполняю распоряжение кесаря, – пренебрежительно хмыкнул Ла Валетт, разводя плечи. – Его-то уж ты наверняка знаешь, Мустафа. И это уже не все равно. Потому отзови лучников. Если тебе что-то не по нраву, отпиши своему господину, а я – своему. Но помните, мне придется указать не только вопиющую неучтивость по отношению к менестрелю, но и попытку мятежа. Ибо что, как не попытка мятежа, препятствование человеку государя? Ну и, конечно, демонстративного покушения на убийство я не позабуду. – Он указал на лучников, замерших в ожидании приказа. – Теперь, почтенный Мустафа, когда вы перестали быть просто движимым имуществом мастера Элигия, отвечать придется вам, а не ему.
